Два лика января - Патриция Хайсмит

Честер переменил свое решение остановиться в «Ноай». Если Райдел сообщил полиции имя Ведекинда, регистрироваться в гостинице, пожалуй, не стоит. Бордель — вот где он мог укрыться. В этом городе найти подобное заведение — не проблема. Его уже зазывали раза три. И это до шести часов вечера. Он не первый, кто спасается от полиции таким образом.

— Une autre, s’il vous plaît,[37]— попросил Честер и пододвинул рюмку.

— Oui, m’sieur.

За второй рюмкой Честер справился у бармена, где можно найти приличный ресторан, чтобы поужинать. Бармен порекомендовал ресторан при «Ноай», правда, потом назвал еще несколько, и Честер остановился на «Карибу» — главным образом потому, что смог удержать в памяти название. «Карибу» находился на какой-то улице, название которой тут же вылетело у него из головы, где-то налево от Vieux port.

Честер отправился туда около девяти. По пути он заглянул в небольшой ресторанчик возле Vieux port, оказавшийся обычной марсельской забегаловкой, хотя женщина-торговка, едва не силой затащившая его туда, уверяла, что это лучший ресторан в городе. Честер посчитал, что этим вечером его аппетита хватит на два ужина, и потому остался. Когда Честер вышел из ресторанчика, за ним увязались двое детей, от которых он никак не мог отделаться, хотя дал каждому по пять франков, чтобы они оставили его в покое. Дети проводили его до «Карибу», показывая дорогу. Метрдотель или официант прогнал детей от двери и показал Честеру знаками, что его не обслужат, но Честер проговорил с важным видом:

— У меня назначена встреча. Будьте любезны, столик на двоих.

Его проводили за столик.

После этого Честер помнил лишь разрозненные фрагменты. Мягкий свет свечей. Некое подобие балконов, с которых на него взирали прикрепленные к ним головы карибу или лосей. Тарелка с двумя ломтиками мяса. Что это было? Он уже забыл, что заказывал. Бутылка вина, оказавшегося белым, тогда как должно было быть красным. Честер был уверен, что заказывал красное. Довольно красивая, но очень холодная и неприветливая брюнетка, сидевшая за соседним столиком, не ответившая Честеру, когда он к ней обратился. Струнная музыка, доносившаяся откуда-то.

И рвущаяся из глубин его души надежда, уверенность и даже смех. Честер был пьян. Он понимал это, но не собирался уходить, да и был не в состоянии. Он мог позволить себе напиться после всего, что пережил. Честер достал авторучку и принялся сочинять телеграмму или конспект завтрашнего телефонного разговора с Джесси. Он заметил, что пишет слишком неразборчиво и вряд ли сможет это потом разобрать. Ну и пусть!

Следующее, что помнил Честер, была мокрая мостовая, на которой он лежал, уткнувшись лицом, и боль в ногах. Его ударили по ногам три или четыре раза. Кто-то закричал на него по-французски. Честер перевел взгляд с красных лампас на штанинах на улыбающееся лицо жандарма. Спутанные, слипшиеся от грязи волосы лезли в глаза. Честер попытался подняться. Все его тело от головы до пят пронзила боль. Он снова упал. Жандармы рассмеялись. Их было двое. И тут Честер осознал, что у него босые ноги и что он без штанов. На нем вообще ничего не было, кроме пальто. Честер огляделся вокруг себя в поисках своей одежды, словно был в комнате, в которой раздевался, но увидел лишь водосточный желоб, по которому стекала вода, мостовую, несколько деревьев с ободранной корой, стоявших вдоль тротуара, и жандармов.

— Как вас зовут, мсье? — спросил один из жандармов по-французски. — У вас есть документы? — Он давился от смеха.

На верхушке залитого солнцем голого дерева защебетала птица.

Честер пошарил в карманах. Карманы были пусты. Не осталось ничего — ни паспорта, ни денег, даже ни одной сигареты.

— Послушайте, я не знаю, как оказался здесь, — проговорил Честер по-английски. Он стоял пошатываясь, словно боль в голове раскачивала его из стороны в сторону.

Молодой усатый жандарм, который с ним разговаривал, сунув дубинку под мышку, обыскал карманы Честера. Он по-прежнему не мог сдержать улыбку. Другой жандарм, старший по возрасту, смеясь, закачался на каблуках. Окно над ними открылось.

— Когда вы очистите наши улицы от этого сброда?! — закричала женщина в белой ночной сорочке. — Хорошее время, чтобы будить людей.

— Вы же знаете, сколько в Марселе иностранцев, — ответил молодой жандарм. — Что бы мы делали без туристов? Этот оставил здесь все, до последнего су.

Мало-помалу смысл этих слов дошел до сознания Честера, стал таким же ясным, как чистый голосок птахи, которая пела на дереве. «Почему вы не ищете тех, кто ограбил меня?» Честер почти составил эту фразу по-французски, но она потонула в нахлынувшей на него волне жалости к себе. Честер принялся ругаться. Смачными английскими ругательствами. Он бранился сквозь слезы. Оттолкнул от себя руки жандармов. Он в состоянии обойтись без чьей-либо помощи.

Жандармы перестали смеяться, и на голову Честера обрушилась белая дубинка. Колени Честера подогнулись, и жандармы, подхватив его, потащили вперед.

Они завернули за угол. Честер, опустив голову, удивленно глядел на свои голые ноги, болтавшиеся внизу, словно лапы общипанной курицы. Глядел на синяки и ушибы — он был уверен, это следы от ударов о жесткую, холодную мостовую.

— Ради бога, возьмите такси! — крикнул он.

— Трам-тари-там-тари-там, — запел молодой жандарм, шагавший слева от Честера. А тот, что шел справа, загоготал.

Они грубо опустили его на стул в помещении, в котором пахло крысами, потом и дешевым табаком.

— Votre nom… votre nom… votre nom!..[38]— нагнулся к нему жандарм без фуражки, держа карандаш и бумагу.

Честер объяснил, куда жандарм может идти, но тот явно не понял.

— Ваше… имя!

— Оливер Доналдсон, — ответил Честер с трудом. Пускай поломают над этим голову. Оливер Доналдсон. Оливер Доналдсон. Надо запомнить. — Стакан воды, — попросил он по-французски.

Кто-то схватил его за подбородок и повернул лицо в одну сторону, потом в другую, после чего все трое о чем-то зашептались. Но Честер не мог разобрать ни слова. Он смотрел на жандармов. Некоторые с ухмылкой глядели на его наряд.

— Филипп Веддукин? — спросил наконец один из жандармов.

Честер сидел неподвижно. Босые ноги твердо стояли на полу, словно он был полностью одет и обут.

Другой жандарм подскочил к Честеру, едва не споткнувшись, и сунул в лицо маленькую фотографию. Это была фотография из паспорта Честера.

— Si!.. Si!.. — закричал он.

— Нет, — возразил Честер.

И вдруг, словно это был сигнал к вакханалии или буйству, все жандармы зашумели, запрыгали, захлопали друг друга по спинам и разбежались в разные стороны. Честер не выдержал и встал, чтобы драться. Он помнил, как схватил двух жандармов за отвороты кителей. Кажется, ему удалось столкнуть их лбами. Но кто-то ударил его по голове.