Кристиан - Елена Андреевна Тюрина

ее время прогнать его, как когда-то сделал он. – Уйдите прочь!

Шинджу сверкнула глазами.

– Хорошо, – пожал плечами Токугава. – Но имей в виду, я заберу мальчика, когда он выйдет из младенческого возраста.

Госпожа Хоши понимала, что у нее нет выбора. Единственные, кто мог бы броситься на ее поиски, это Ихара и Манами. Но станет ли французский посланец барон де Брионе это делать? Да и под силу ли ему тягаться с сегуном? Конечно, нет. Токугава перемалывает в муку всякого, кто становится на его пути. Он заберет ее сына, если она не согласиться. О, как в этот миг она ненавидела сегуна! Всем своим существом! Но Шинджу была бессильна. Ей придется пойти на его условия, чтобы не потереть единственное, что у нее есть – своего ребенка.

На следующий день она послала сегуну записку с согласием. Он явился, как только позволили дела.

– Теперь ты и твой сын под моей защитой, и тебе больше нечего опасаться, – сказал Токугава.

Госпожа Хоши хотела язвительно ответить, что опасается только его, но не сделала этого.

– И мой сын останется со мной, пока я буду… вашей любовницей?

– Слово мужчины – не клочок бумаги, – ответил сегун японской пословицей.

– Значит, теперь я могу покинуть эту башню? – уточнила Шинджу.

– Нет, ты слишком спешишь, – Токугава жестом остановил ее. – Кто знает, что ты придумала, чтобы обвести меня вокруг пальца.

Воцарилась тишина. Мысли витaли вoкруг нeясным смутным облаком. Нужно было что-то сказать. Или что-то сделать. А может быть вообще – уйти? Токугава колебался.

У стены в уютном гнездышке, обустроенном для него служанкой, безмятежно спал мальчик. Когда он пошевелился во сне, оба повернулись на звук. Женские глаза сейчас смотрели на ребенка с нежностью, мужские – с гордостью. Какая судьба ему уготована? Кем он станет? Грозным воином, мореплавателем, купцом или монахом? Какой путь выберет этот малыш? Пока это было неведомо.

Глава XXVI. Катана, разрезающая шелк

Мужчины сидели друг напротив друга и тихо беседовали. Один еще почти юноша, второму на вид можно было дать чуть более пятидесяти. Первый – воин, второй ныне относился к купеческому сословию.

– Так когда ее выкрали? – спросил старший.

– Прошло уже несколько недель, – ответил Ихара.

– Знаете, кто?

– Токугава, – уверенно ответил самурай.

Купец задумался.

– Столько лет минуло… А я очень хорошо ее помню. Я ведь в нее влюблен был без памяти. С ее отцом мы тогда были дружны. Я приехал из очередного путешествия, привез много дорогих тканей и драгоценностей. Навестил друга и увидел его дочерей. Шинджу тогда было лет пятнадцать, а Айяно и того моложе. И никогда я даже подумать не мог, что девушка вдвое младше меня такое мучительное плотское томление вызовет во мне! Я ночами стал видеть сладострастные видения, а днем все в тот дом ходил. Надумал с ее отцом о свадьбе говорить. Но он наотрез отказался дочь за меня отдавать. А девица строгого самурайского воспитания отцу перечить не смела, хоть и видел я, что она мной тоже увлечена. Когда ее выдали за молодого полководца Тайру Хоши, я уехал и больше ничего о ней не слышал. Отец Шинджу был видный чиновник, родня императорской семье. И сама она словно редкая драгоценность. Куда мне…

Купец и путешественник Мэдока Оно, а в прошлом офицер императорской армии, в совершенстве владеющий древним искусством бу-дзюцу, замолчал. Глядя на этого с виду безобидного человека, было трудно представить, что он может убить с помощью всего одного боевого приема. Все боевые искусства Японии были основаны на бу-дзюцу – искусстве самураев и нинздя. В данной практике применялся широкий арсенал воздействий на противника – броски, удары, захваты, болевые приемы, владение разными видами холодного оружия. В бу-дзюцу не существовало правил, победа в нем достигалась любой ценой…

Ихара нашел господина Оно не сразу. О нем самураю рассказала Мана. Дескать, был у тетки много лет назад поклонник. Ее первая юношеская любовь. Мать когда-то обмолвилась в присутствии Манами, как сестра рыдала ночами по своему возрастному ухажеру. А ведь они за все время едва ли парой слов обменялись.

– И что, Мэдока-сан, вы с ней больше ни разу не встречались? – спросил Касэн.

– Почему же, однажды встречались. Точнее, я ее видел. Муж ее тогда уже погиб. А она… я тогда понял, что Шинджу давно уже не моя маленькая невинная японочка, а женщина, много в жизни повидавшая и отныне мужчин ни во что не ставившая.

Касэн помолчал, а потом произнес следующее:

– Мы пришли просить вас, чтобы вы помогли разработать план ее вызволения. Не буду рассказывать, как, – это долгая история, – но нам удалось выяснить, в какой крепости Токугава запер госпожу Хоши, и даже в какой именно башне она удерживается. В башню проникнем я и моя жена.

– Ваша жена? – удивился мужчина, глядя на этого самоуверенного мальчишку-европейца.

– Да, она – онна-бугейся и прекрасно справится с такой задачей. Сегун погубил ее отца, князя Иоири.

Господин Оно смотрел, прищурившись, и чуть заметно качал головой, но не собеседнику, а словно каким-то своим мыслям.

Токугава не трогал ее долго. Скорее всего, в череде военных и политических дел ему просто было не до того. Но однажды за ней прислали. Шинджу нарядная и причесанная должна была явиться к сегуну. Тот вечер пронесся незаметно. Поглощенная своими мыслями и волнением она не замечала бега минут. Лучше бы они тянулись бесконечно… Наедине с Токугавой она молчала. Даже когда он раздевал ее, целовал.

– Что происходит? – вдруг спросил сегун почти резко, заглядывая женщине в лицо.

– О чем ты?

– Я не понимаю, что происходит. Ты раньше была не такая.

– Я была другой с тем человеком в маске… А с тобой я вообще никогда не была.

Он понимал, что она права. Но ласкать ее столь отрешенную и, кажется, готовую разрыдаться, было невозможно. Мужчина отстранился и сел по-турецкий спиной к ней.

– Это невыносимо.

– Что?

Как ей объяснить, что он хотел не просто наслаждаться