Послание из прошлого. Зарница - Сергей Александрович Милушкин

такой скоростью, что Белов едва понимал его речь. — Я вам покажу, где это.

Белов кивнул. Было бы не плохо. Лабиринты и коридоры технических помещений телестудии поразили его своими размерами и запутанностью. Попади он сюда один, в жизни бы не нашел.

Свернув несколько раз в неприметные ответвления коридора, Толя наконец толкнул дверь со скромной табличкой «Монтажная спортивного вещания».

В просторном помещении перед здоровенным пультом с несколькими экранами сидел человек как две капли воды похожий на Толю, только в роговых очках.

Увлекшись просмотром спортивного события на самом большой экране, мужчина автоматически двигал чем-то наподобие ручки, при этом изображение то ускорялось, то замедлялось, то вовсе откручивалось назад. Магия какая-то, — подумал Белов.

Кажется, это было метание молота — спортсмен, раскрутившись вокруг своей оси с тяжелым снарядом, то запускал его в створ, при этом издавая протяжный крик, то вновь ловил, принимая исходную позицию.

— А ведь он заступил, Толь… — сказал человек за пультом. — Камера тут еле касается, но на повторе все же видно… — он повернулся, потому что Толя не ответил и, заметив незнакомца, слегка покраснел. — Ой, — сказал он. — Я…

— Ничего, ничего, — быстро сказал Белов. — Меня зовут Иван Белов, я из Московского уголовного розыска, у меня к вам пара вопросов.

— Э… — Парень медленно повернулся на вращающемся стуле. Лицо его окаменело, он быстро взглянул на Толю, как бы говоря ему — «ты кого, блин, привел? Хоть бы предупредил!» Толя едва заметно пожал плечами.

— Не волнуйтесь, вопрос мой касается трансляции двухнедельной давности, только и всего.

Монтажер слегка расслабился. Плечи его опустились, но лицо все равно оставалось настороженным. Он быстро взглянул на стопку видеокассет, стоящих правее экрана. Белов тут же понял, чем занимаются видеомонтажеры кроме непосредственных обязанностей — записывают дефицитные видеокассеты, которые потом продаются по двести рублей через фарцовщиков, но виду не подал, улови благодарный взгляд монтажера.

— Вы работали с записями чемпионата СССР по бегу?

Белов заметил, что парень снова напрягся.

— Да… я работал.

— Я хотел бы посмотреть кое-что. А именно, момент финиша.

— Но…

— Прямо сейчас, если можно. Это очень важно.

— Но… — пальцы монтажера сжали подлокотники кресла. — Дело в том, что записи нет. Ее забрали…

Белов сделал шаг вперед. Монтажер воспринял это как угрозу и медленно перебирая ногами, попятился на стуле с колесиками назад.

— Как это… забрали? Кто забрал?

— Так… ваши и забрали, как я понял. Удостоверение предъявили и забрали… я еще подумал, зачем им эта запись…

— Кто забрал? — повторил Белов, чувствуя как где-то в глубине сознания заклубились сгустки гнева. Кто-то на шаг опережает его, будто бы предчувствуя его шаги.

— Так… ваши… — почти умоляюще повторил парень. Отступать дальше ему было некуда, позади выросла стена, на которой красовался большой плакат сборной по хоккею с улыбающимся Третьяком в центре.

— Фамилия! Звание! — рявкнул Белов.

— Я… я не запомнил. Он не дал мне в руки… Здоровенный такой, в два раза больше вас. В черном кожаном плаще… — парень чуть не плакал.

Белов слегка отступил. Главное не перестараться. Иначе диалога не получится, и парень от страха начнет путать все подряд.

— Что было на записи? — опер придвинул к себе стул и сел, расставив ноги. — Чтобы было на записи, вспоминай! Ты ведь ее монтировал⁈

— Да… я…

Белов резко повернулся к стоящему рядом мужчине:

— Думаю, мы справимся без вас.

Толик словно ждал этих слов — не прошло и секунды, как дверь за ним плавно закрылась, а в коридоре раздались быстрые удаляющиеся шаги.

— Итак, Дима. Теперь нас никто не слышит. Ты должен сказать честно, что ты увидел на записи, прежде чем ее забрали. Даже если это показалось тебе… странным. Неожиданным.

— Да… — парень чуть слышно всхлипнул.

Белов встал, подошел к журнальному столику у противоположной стены, где заметил графин, налил стакан воды и подал его монтажеру.

Руки парня мелко дрожали, а когда он пил, зубы лязгали о край стакана.

— Там было странное… вы правильно сказали. Сначала я не обратил внимание. Но обычно я просматриваю все записи замедленно…

— Я заметил, — сказал ему Белов, чтобы успокоить. — Метатель молота. — Он кивнул в сторону большого экрана.

Это возымело действие. Парень перестал стрястись.

— Профессиональное. Всегда подмечаешь какие-то моменты, которые не видят другие. И никогда не увидят, потому что в спорте все обычно быстро и внимание зрителей приковано к главным действующим лицам. Но тут было кое-что еще.

Белов нагнулся, чтобы не пропустить ни слова. В комнате стало совсем тихо, не считая жужжания аппаратуры. Лишь в голове крутились строки песни, которую напевал Озеров: «…и стоит шаг пройти заносит время след…», а на большом экране сбоку как заведенный — на повторе — крутил молотом неизвестный молотобоец.

— Ну! — сказал Белов, — что? Что там было?

— На самом стадионе ничего особенного не случилось. Не считая, что в момент финиша солнце ударило бегунам в глаза. Очень яркое солнце. Я даже подумал, что кто-то случайно включил прожекторы — все четыре по краям стадиона. Мы использовали на этом соревновании четыре камеры — одну сверху, две с разных сторон и одну внутри для проводки на уровне глаз. В принципе, если чередовать планы, то зритель не скучает и как показала практика, четырех камер для легкой атлетики вполне достаточно.

— Понятно, — быстро сказал Белов. — Давайте к сути…

— Да… к сути… я работал с прямым эфиром и дело в том, что в момент съемки выглянувшее солнце или вспышка, ослепила не только бегунов, но и камеры. Я иногда сталкиваюсь с подобным, хотя и редко, все-таки погода у нас не такая солнечная… должны были заметить это и операторы на местах, но… финиш скоротечен, и никто толком не успел исправить ситуацию.

— Вы хотите сказать…

— Да, все четыре камеры в момент финиша были засвечены. Блики, ничего не разобрать!

Белов разочарованно вздохнул.

— Но… в тот раз была еще и пятая камера… — неопределённо заметил монтажер. — Ее не хотели ставить и вообще непонятно было, как она поведет себя в поле — это новая камера Сони, очень дорогая и никто толком еще не научился с ней работать. Короче, ее отправили на пристрелку.

Белов снова подался вперед. Он почувствовал, как