Обладание - Тасмина Перри

– Quid pro quo[24], инспектор: почему вы вчера арестовали его?

– Quid что?

– Продолжайте. Я рассказала вам кое-что, теперь – ваша очередь.

Он продолжал хранить молчание.

– Послушайте, инспектор, вы же понимаете, что юридические защитники мистера Джоя расскажут мне все, так что это не тайна.

Отодвинув тарелку в сторону, он в упор взглянул на меня.

– У Мартина Джоя на руке был подозрительный порез, когда мы допрашивали его. Он заявил, что получил его, когда упал с велосипеда, но офицеры доложили, что велосипед выглядит как новенький. Им не пользовались.

– Не думаю, что это должно указывать на…

– Вчера квартиру Донны обыскали с помощью ищеек, натасканных на трупы, – после очередной паузы заявил он. – Мы обнаружили следы крови.

В горле у меня образовался комок, и я сделала глубокий вдох, чтобы взять себя в руки.

– Где? – спросила я, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал.

– На кровати. И в ванной комнате.

– Менструальная?

Дойл улыбнулся.

– Именно это и заявил нам Мартин Джой.

Я почувствовала слабость во всем теле, меня пробрал озноб, словно кровь утекала теперь уже из меня.

– Скоро мы будем знать это наверняка, – сказал Дойл. – В менструальной крови содержатся частицы внутриматочной ткани, о чем нас уведомят эксперты-криминалисты. Если же кровь не менструальная, тогда нам придется рассмотреть вероятность того, что в доме в ту ночь что-то произошло.

– А вы можете сказать, как давно появились эти следы? Я имею в виду, если это кровь Донны, ее можно привязать к какой-либо определенной ночи?

Дойл опять улыбнулся. Несомненно, он видел мое смятение, но, скорее всего, вновь истолковал его как свидетельство того, что адвокат Мартина Джоя по разводу теряет веру в своего клиента.

– Умные ребята, эти эксперты-криминалисты, – сказал он. – Надо немного подождать и посмотреть, что они принесут нам из лаборатории.

– Хорошо, – сказала я. – Но вы так и не ответили на главный вопрос: Мартин Джой виновен? Это он убил свою жену?

– Вы правы, сейчас у нас нет прямых улик, но хотите знать, что подсказывает мне интуиция, мисс Дей?

Я кивнула, ощущая, как от дурного предчувствия по груди растекается леденящий холод.

– Я бы сказал, что он виновен, как смертный грех.

Выйдя из ресторана, я зашагала по улице, снова и снова прокручивая в голове свой разговор с Дойлом. Когда я вернулась в гостиницу, часы показывали два ночи, я замерзла, и у меня болели ноги из-за слишком тесных туфель. Но заснуть я не могла. Бесполезно было даже пытаться; я злилась на себя и пребывала в отчаянии от того, что каждый мой шаг приводил в тупик или со всей очевидностью указывал на то, что Донна Джой мертва.

Я решила воспользоваться трюком, к которому прибегала в особенно сложных делах, когда никак не могла уцепиться за жизненно важное правовое обоснование: бросала работать и перезагружалась. Я садилась за книгу или отправлялась в бассейн, не прекращая думать о том, каким будет мой следующий ход, но при этом давая голове передышку. Я расхаживала по номеру, ожидая, когда наступит утро, чтобы отправить Мартину текстовое сообщение по нашему секретному номеру. Мое сообщение было простым и кратким. Я написала, что хочу встретиться с ним наедине. Мартин ответил почти сразу же, и я поняла, что он тоже не мог заснуть.

Алекс и Софи Коул жили в большом белом оштукатуренном доме ленточной застройки на обсаженной деревьями улице Южного Кенсингтона, в одном из тех домов, которые, по общему представлению, принадлежат нефтяным шейхам, аристократам старинных родов или нуворишам, желающим обрести респектабельность. Все это делало Алекса Коула куда более предсказуемым, нежели Мартин, с его диккенсовским убежищем и вымощенным булыжником двором, но я все равно изрядно нервничала, шагая вдоль аккуратного ряда черных полированных входных дверей. Я была готова встретить ошивающихся поблизости папарацци или репортеров, но не увидела ничего более зловещего, чем стайка хихикающих нянь-филиппинок, да еще опрятная блондинка в спортивном костюме целеустремленно шагала к своему внедорожнику. Передо мной раскинулся оазис утонченного урбанистического умиротворения; ничего удивительного, что Мартин пожелал остановиться именно здесь.

Медленно поднявшись по каменным ступенькам, я нажала на кнопку звонка, спрашивая себя, кто же мне откроет. Мартин не захотел выходить на люди, но во время нашего общения на рассвете предложил встретиться в доме утром, когда Алекс будет на работе, а Софи уедет играть в теннис. Тем не менее, придя сюда и зная то, что знала я – о романтических отношениях Алекса и Донны, – я чувствовала себя так, словно ворошу палкой осиное гнездо, а не звоню в дверь.

– Привет.

Приотворив дверь, Мартин окинул меня нервным взглядом, после чего приоткрыл ее чуточку шире, чтобы я смогла протиснуться внутрь.

Когда я перешагнула порог, мы неловко обнялись – воспоминание о нашем недавнем и не самом приятном расставании в гостинице все еще стояло между нами.

– Ты выглядишь намного лучше, – сказала я.

Во всяком случае, лучше, чем тот помятый, загнанный мужчина, который, шаркая ногами, переступил порог номера в дешевом отеле. Он принял душ и побрился, сейчас на нем были темно-синий кашемировый свитер и темные джинсы. Хотя он стал больше походить на прежнего Мартина, фиолетовые круги под глазами, словно у боксера после тяжелой схватки, никуда не делись.

– Входи, – пригласил он меня и повел через холл с высоким потолком.

– Вот это да, – присвистнула я. – Славное местечко.

Мне иногда приходится посещать дома состоятельных клиентов, и они всегда производили на меня впечатление, но жилище Коулов казалось особенным. Здесь царил мягкий, почти сверхъестественный покой, словно я вошла в комнату отдыха эксклюзивного бальнеологического салона. На стенах висели картины, написанные маслом, – абстрактные полотна в белых и кремовых тонах с брызгами цвета, придававшими им динамичную остроту, – оригиналы, как решила я, хотя и не узнала художника.

– Да, у Софи хороший вкус.

Я кивнула, хотя это было еще мягко сказано.

Всю свою сознательную жизнь я провела в борьбе за такое вот или похожее богатство, сражаясь за каждый предмет искусства или мебели, равно как и за сами здания. Мне доводилось видеть, как взимались суммы в тысячи фунтов за юридическое сопровождение изделий, не представляющих особой ценности, – коллекций журналов, кофейных столиков, кухонных принадлежностей и прочих сентиментальных безделушек, – только чтобы повысить их стоимость и одержать победу. Но этот дом представлял собой нечто совершенно другое; теперь я понимала, почему никто не захотел бы расставаться с таким жилищем без боя.