Интегральная духовность. Новая роль религии в современном и постсовременном мире - Кен Уилбер

Западная интеллектуальная традиция, начиная где-то с эпохи Просвещения, активно подавляла любые более высокие уровни своего собственного духовного интеллекта. Исторически, с развитием современности, или модерна, мифический Бог был полностью оставлен – целое движение, согласно которому Бог умер, имело в виду смерть мифического Бога, или мифической концепции, в пользу которой рациональная современность не могла найти каких-либо доказательств.

Как раз в этом-то они, в частности, и совершили калечащую ошибку: правильным образом подметив незрелость идеи мифического Бога – или мифического уровня духовной линии, – они отбросили не просто мифический уровень духовного интеллекта, но и всю линию духовного интеллекта вообще. Столь разочарованы были они в мифическом уровне, что выплеснули ребёнка духовной линии вместе с водой мифического уровня развития. Они отвергли янтарного Бога и, вместо того чтобы найти оранжевого Бога, а затем зелёного Бога, и бирюзового Бога, и Бога индиго, они вообще закопали Бога в могилу, начали подавлять высшее в себе, вытеснять собственные высшие уровни своего же духовного интеллекта. Интеллектуальный Запад так, по сути, и не оправился от этой культурной катастрофы.

Западная интеллектуальная традиция – и так получилось, что сегодня это означает модернистский (оранжевый) мир в целом – тем самым вступила прямиком в век модерна, лишённый всех более высоких, послемифических форм духовного интеллекта. У каждого уровня сознания есть свой вариант науки, искусства, духовности и морали, помимо прочих линий. Это просто четыре разных множественных интеллекта: когнитивный, эстетический, духовный и моральный[61]. Существует, например, красная наука и красная духовность, янтарная наука и янтарная духовность, оранжевая наука и оранжевая духовность и так далее.

Но в тот момент, когда современность спутала мифический уровень духовного интеллекта с самим духовным интеллектом как таковым и, в результате, начала высмеивать всё, что напоминает духовное или религиозное, она создала то, что нельзя назвать ничем иным, кроме как «абсурдным слоёным пирогом»: вся наука была отождествлена с оранжевым уровнем (рациональностью), а вся духовность – с янтарным уровнем (мифологией). Вместо мифических науки с религией и рациональных науки с религией мы получили науку, которая является только лишь рациональной, и религию, которая является только лишь мифической. Тогда как первая воспринималась рациональной, современной и порождающей все блага, последняя считалась дорациональной, досовременной и порождающей всё зло – или, по крайней мере, всё смехотворное.

В этой катастрофической путанице мы можем увидеть пример того, что можно назвать смешением уровня/линии (СУЛ): смешением уровня в линии с самой линией.

Когда происходит подобное смешение, то, как правило, происходит одно из двух. Если ни во что не ставится определённый уровень, это отношение распространяется и на всю линию – таким образом, что весь множественный интеллект замораживается на презираемом уровне, а всякое дальнейшее развитие в этой линии эффективно предотвращается. Обычно сие приводит к подавлению этого интеллекта.

В другом же случае, если предпочтение отдаётся определённому уровню, развитие в этой линии также замирает на этом уровне, но в данном случае оно оказывается в ловушке не подавления, а фиксации, при которой сознание пытается не отодвинуть презренный уровень, а навязчиво цепляется за него и одержимо мыслями о нём.

В обоих случаях затронутый множественный интеллект оказывается заморожен на том уровне, где происходит смешение уровня/линии. В случае подавления целая линия подвергается отвержению и вытеснению, что приводит к её атрофии и дисфункциональным проявлениям. Если это происходит в духовной линии развития, тогда во многих случаях вытесненные духовные импульсы проецируются на других, и это приводит к тому, что, как в случае с борцом против гей-порно, который подвергает нападкам свою собственную тень, человек сей становится навязчивым, гиперрациональным борцом, сражающимся против всех и всяких духовных устремлений, воспринимая их в качестве совершенно иррациональных бредней (к этому быстро присовокупляется и до/над-заблуждение). И тогда мы получаем ситуацию, когда наука объявляет войну религии.

В случае фиксации данная конкретная линия настолько прославляется, что это – также приводя к торможению развития на том уровне, где осуществляется смешение, – приводит ещё и к тому, что вместо отвержения множественного интеллекта таковой навязчиво и яростно защищается от всех чужаков. Но единственной защищаемой вещью является данный конкретный уровень в линии, который затем отождествляется с целой линией и ошибочно считается единственно верным и позволительным типом рассматриваемого интеллекта. Ирония в том, что эти индивидуумы, когда их собственные более высокие уровни пытаются возникнуть в данном конкретном множественном интеллекте, в итоге таковые подавляют, вытесняя эмерджентно возникающие в этой линии потенциалы, поскольку люди эти зафиксировались на конкретном уровне в данной линии. Если рассматриваемой линией является духовная, тогда подобные люди вырабатывают фиксацию на более низком уровне духовного интеллекта (обычно мифического), что, по иронии судьбы, ведёт к тому, что они могут начать проецировать возникающие в себе более высокие духовные побуждения на других людей, воспринимая эти более высокие духовные побуждения как безбожные и антидуховные. И тогда они нередко приходят к отрицанию более высоких уровней как науки, так и религии и слепо подвергают нападкам всё, что касается их собственных более высоких потенциалов. В таком случае мы получаем ситуацию, когда мифическая религия объявляет войну науке (и либеральному миру в целом).

На современном Западе, когда сие смешение уровня/линии только произошло, интеллектуалы, находящиеся на передовом краю оранжевой стадии, начали тщательно отодвигать религию и духовность из сферы позволяемого ими самим себе сознавания – с тех пор оранжевый уровень заработал инвалидность в отношении своей духовной линии. Иными словами, доминантная форма дискурса в передовом социальном холоне превратилась в увечный оранжевый. И всё это одним имеющим широкий размах ударом объясняет огромное число других исторических событий.

Давно известно, что современность, или модерн, характеризуется дифференциацией сфер ценностей (Макс Вебер). В частности, это означает, что три основные сферы ценностей – искусство, мораль и наука – более не смешиваются друг с другом, как это происходило в мифические Средние века, а теперь они дифференцируются, и каждой из них позволено стремиться к своим истинам. Истины науки более не вынуждают подстраиваться под мифические догмы (к примеру, никто не пытался бы теперь запретить Галилею смотреть в телескоп). Это чрезвычайно положительное достижение, являющееся одним из множества экстраординарных заслуг западного либерального Просвещения, нередко называется благом современности.