Навязанная игра - Алексей Иванович Гришин

протягивая руку. – Сегодня у меня особенный день, поэтому предлагаю пообедать в чуть более комфортной обстановке.

И он открыл дверь в комнату, где кушал или хозяин, или почетные гости.

Его собеседник согласно кивнул и прошел внутрь.

Там, на вполне приличном столе, накрытом белоснежной скатертью, стояла бутылка армянского коньяка, рюмки и две порции салата. Майкл Уоллес уже знал, что это самый любимый в России салат, который раньше назывался «Столичный», но с приходом демократии вернул себе исконное название «Оливье».

– Садись, тост говорить буду, – Щербатов приглашающе взмахнул рукой. Затем налил коньяк в рюмки.

– Все-таки вы, русские, темный народ, – с улыбкой заметил американец. – Пить коньяк из рюмок, да под салат, словно водку, это – моветон. Бокалы должны быть большие, пузатые, чтобы было удобно согревать их в руке. И потом, ну какой коньяк может быть в Армении? Эта провинция во Франции расположена и, насколько мне известно, никуда переезжать не собирается.

Подобные пикировки уже вошли в привычку, стали неким веселым и совершенно не обидным ритуалом.

– Это кто бы говорил! Представитель нации, которая виски из кукурузы мастрячит? Что ты понимаешь в благородных напитках? Да ты знаешь, что Черчиль именно такой коньяк предпочитал? Ну, правда, другой выдержки, конечно.

Щербатов смущенно улыбнулся, мол, на любимый коньяк английского премьер-министра денег нет, извините, и перешел к главному:

– Так мы будем пить, или дискутировать?

– Конечно, будем, но за что?

– Справедливый вопрос, друг мой. Спешу ответить, я пью за то, что ты не удивился, увидев меня живым! – И Василий махнул рюмку одним глотком, словно там была обычная водка.

Уоллес поперхнулся, закашлялся, поставил недопитую рюмку на стол.

– Вася, я не понял? Что случилось, почему я должен быть удивлен? Ты заболел?

– Не-а. Просто меня пытались убить. Почти сразу после нашего последнего разговора. Вначале вколоть ту же гадость, что была обнаружена в крови у Кассиди, а потом да. Убить.

Что за новости?

– Ты шутишь? При чем здесь наш разговор?

– При том, что я тебе тогда сообщил о лежащих в моем сейфе непроявленных пленках. Тех самых, которые отснял Фрэнк Кассиди.

Щербатов уже не улыбался. Глаза чуть прищурились, губы поджались. Впервые перед Уоллесом сидел не свой парень Вася, а коп. Жесткий и напористый. И впервые американец почувствовал опасность. Еще не осознанную, но близкую.

– О чем ты? Я не понимаю, о каком уколе ты говоришь, кто тебя пытался убить?

– Тот же, кто убил Кассиди. Вальжан, он ведь у тебя на связи?

Обалдевший Уоллес машинально кивнул.

– Так вот, Вальжан только от тебя мог узнать о непроявленных еще пленках в моем сейфе. И он очень хотел их засветить. Для этого требовалось получить ключ от сейфа. Меня похитили, привезли в подвал его дома. Поскольку при мне ключа не было, Вальжан стал задавать вопросы. И попытался вколоть сыворотку правды. Помнишь, в крови Кассиди были барбитураты с кофеином? Вот именно их. Те же и в той же пропорции. Хорошо, не успел. Сам понимаешь, после этого мое дальнейшее существование не предполагалось. Миша, это было твое поручение?

– Ты с ума сошел? Зачем мне это?!

– А зачем было убивать Кассиди? В подвале Вальжана нашли его запонку. Помнишь, на трупе была только одна, приметная такая, с малахитом.

Американец механически взял бутылку, наполнил рюмку. Но Щербатов отставил ее в сторону.

– Нет, пить мы не будем. Нам нужны ясные головы.

Какая к черту ясность, когда мысли путаются и даже нет желания привести их в порядок.

– Но зачем ему?!

Василий достал из кармана куртки фотографию и положил перед собеседником.

– Наверное, чтобы никто не увидел вот этого? Я правильно понимаю, что именно этот человек передал тебе на связь агента-убийцу?

– Да, но… – только сейчас Уоллес понял, что с потрохами сдал и агента, и действующего разведчика. То есть совершил преступление, за которое десять лет в каком-нибудь Алькатрасе покажутся великой милостью.

Дьявол, наверняка здесь и микрофоны, и камеры. Предательство, пусть и невольное, наверняка уже зафиксировано.

Его взгляд метнулся по комнате, остановился на собеседнике. Злой взгляд, совсем уже не дружеский.

– Ну ты и сволочь.

– Я?! Интересно это у тебя получается – убиваете нас с Кассиди вы вот с этим, – он указал на фотографию, – а сволочь – я. Ты ничего не попутал, дружище? Вальжан раскололся. Сданные им секреты, это ладно, дело житейское. Но смерть Кассиди, покушение на его сына и Джудит Кэпбелл там, в Штатах, двое убитых здесь. Мужчина и женщина, они были виноваты лишь в том, что оказались в квартире, из которой Кассиди делал фотографии. Организация наркобизнеса в России, вывод грязных денег в Америку. Не многовато ли, господин совесть человечества?

Уоллес слушал собеседника каким-то краем сознания. Словно тот находился не здесь, рядом, только протяни руку, а вдруг мгновенно переместился куда-то далеко, и уже оттуда продолжал говорить страшные слова.

Уоллес слышал их, даже понимал, но одновременно и думал. Да, он влип. Убийства в России, это ерунда, мелочь. Всегда можно сослаться на эксцесс исполнителя. Но убийство американского полицейского и покушение на его сына… совершенные твоим агентом… такое не прощается. И доказать свою невиновность невозможно. Точнее, запросто можно в суде, но кто сказал, что будет суд?

Фирма должна быть чиста! Вот настоящий, пусть и неписаный закон. И ради его исполнения вполне допускается нарушение законов писаных. А убийство граждан США для прикрытия наркобизнеса? От этого отмыться невозможно. Значит, это пятно не должно появиться.

Минуточку!

– Какие еще наркотики, ты о чем?

Щербатов достал из куртки отпечатанные листы бумаги.

– Ты хотел ознакомиться с документами нашей разработки? Изволь.

Словно всего, что уже сказано, было мало. Да, ему предложили подлинный документ, никаких сомнений. Секретная справка о выявленных нарколабораториях, о движении денег, вырученных от этого бизнеса. Тех, что стекались в компанию «Метроном». Той самой, у двери которой и была сделана эта фотография.

На первой странице размашистая резолюция: «Готовьте направление документов по «Метроному» в ФБР США». Подпись – Валько В.Н. Хотели подобраться к генералу, мистер Уоллес? Пожалуйста, куда уж ближе.

Что теперь делать? Как в кино, убить мента и податься в бега? Смешно. Оружия нет, а в рукопашной этого лося точно не одолеть. Да и куда деваться из западни? Наверняка вокруг все обложено, спеленают как младенца, только дай повод.

Уйти и благородно застрелиться дома? Тоже глупость. Он ни в чем не виноват, но та скотина, что его подставила, в момент переведет стрелки на покойника. И будет жировать себе, весело похохатывая, вспоминая глупого и мертвого подчиненного.

Доложить о ситуации начальству? Какому? Тому самому доброму дедушке, который, собственно, и запечатлен на снимке? Тому, кто и стоит за всей этой грязью? Тот же вариант самоубийства, может быть несколько более экзотический.

Промолчать, уволится и смотаться с семьей… куда? Забиться в какую-нибудь дыру? Отказаться от хорошей зарплаты и еще от