Птицы - Владимир Торин

– Я такая дура… я не хотела. Я не думала…

– Да, ты проклятая дура, – прошипел Финч, пытаясь найти башмаки – они были где-то на самом дне гардероба. На миг мальчику невероятно захотелось забраться внутрь и спрятаться там.

Арабелла сделала вид, что помогает искать.

– Мама ничего не хотела слушать, – сказала она едва слышно. – Когда она узнала, что ты… Мне очень жаль!

– Ну еще бы.

– Если бы я знала, что так случится, я бы ни за что не говорила маме…

– Зачем ты вообще ей что-то говорила?

– Как ты не понимаешь, – отчаянно зашептала Арабелла. – Я хотела расспросить ее о Гелленкопфе. Для этого я сегодня осталась дома – даже в школу не пошла.

– Что? – Финч едва не поперхнулся от услышанного. Такого он точно не ожидал. Чтобы эта примерная ученица и прогуляла школу?

Мадам Гриппен явно устала ждать.

– Сколько можно там копаться? – проворчала она. – Это не круиз в Льотомн!

Финч не знал ни что такое «круиз», ни что такое «Льотомн», но и не думал шевелиться быстрее. Его забирают из родного дома, указывают ему, что с собой брать, да еще и поторапливают!

Засунув башмаки в чемодан, он вытащил из шкафа клетчатый шерстяной плед, в который укутывался во время снежных бурь.

– Тут такой беспорядок, мадам Гриппен! Ничего не отыскать! – воскликнула Арабелла и уже тише продолжила: – Дяди Сергиуса весь день нет дома, и я подумала, что это прекрасная возможность все узнать у мамы. Я подменила мамины пилюли теми, которые ты нашел в кармане своего дедушки, – я знала, что они пригодятся, и взяла парочку…

Финч едва не выронил плед.

– Что ты сделала?

– Я просто хотела, чтобы она хотя бы недолго не спала, – пояснила Арабелла.

– Мы же не знаем, что это за пилюли! – сквозь зубы процедил мальчик. До этого он думал, что Арабелла просто дура, но сейчас он понял, что она свихнулась. – А вдруг… вдруг это был бы яд или еще что?

– Ну, вряд ли твой дедушка носил бы в кармане пальто яд, – веско заметила девочка. – Пилюли нужны, чтобы от чего-то лечить, и я не думаю, что они бы сделали что-то очень уж плохое. К тому же я их проверила.

– Как проверила?

– Я проглотила одну, чтобы убедиться, что маме ничего не грозит.

– Что ты сделала? – уже второй раз повторил свой вопрос пораженный Финч. Нет, ну она точно свихнулась!

– Не так нужно складывать, – сказала Арабелла, взяла у Финча плед и принялась складывать его по-своему. При этом она шепотом продолжила: – Я ничего не почувствовала особенного, когда проглотила пилюлю, только немного голова заболела. Но не это главное! Я вдруг вспомнила, что мой папа говорил маме о Гелленкопфе, причем это было так четко, будто они обсуждали это всего час назад. Папа говорил, что пытается сконструировать какой-то замочный механизм, чтобы даже Гелленкопф не смог его открыть, представляешь?

– Мне все равно, – соврал Финч. – Все это уже неважно. Почему ты мне не сказала, что собираешься делать?

– Чтобы ты меня отговорил? Особенно после того, что сказала мадам Клара?

– Конечно, отговорил бы. Это слишком опасно!

– Не опаснее, чем идти к мистеру Франки и обвинять его в драке с твоим дедушкой!

– Все равно я тебя ненавижу, подлая предательница.

Арабелла гневно засопела, но оправдываться не стала. Она продолжила свой рассказ:

– После того что я вспомнила, мне нужно было обо всем расспросить маму, и я подменила пилюли. Мама не заснула. И я пыталась с ней поговорить, но как только она услышала о Гелленкопфе, сразу разозлилась. Она велела мне все рассказать. Я не хотела, но она выпытывала, и я сказала ей, что твой дедушка пропал и мы его ищем, и она…

– Спасибо тебе большое, – презрительно бросил Финч и сунул в чемодан на всякий случай пижаму, после чего опустил крышку и закрыл защелки. А затем повернулся к мадам Гриппен.

– Вы уже собрались, молодой человек? – спросила она и, когда Финч кивнул, добавила: – Тогда пойдемте.

Финч потащил чемодан к двери, Арабелла пошла следом – она что-то пыталась сказать, но Финч не хотел больше ничего слушать.

Мистер Брэй и мистер Торкин по-прежнему стояли на этаже. Когда все покинули двенадцатую квартиру, Финч запер дверь. Под требовательным взглядом женщины мальчик нехотя протянул ей ключ.

Мадам Гриппен шагнула в кабинку лифта, ее подручные кивнули Финчу, намекая, что ему следует поступить так же. Финч вошел в лифт. Мистер Брэй и мистер Торкин протиснулись за ним. После чего мистер Поуп закрыл решетку.

– Мне очень жаль, – заламывая руки, сказала Арабелла, глядя на Финча сквозь витые прутья.

– Не хочу тебя больше знать, – бросил Финч, и лифтер закрыл дверцу.

Кабинка качнулась и поползла вниз. Тяжелый черный чемодан оттягивал руки, а цветочный запах плотоядного растения, исходящий от мадам Гриппен, заполнял все кругом. Он проникал в ноздри и травил Финча, лишь усиливая чувство безысходности.

«Вот бы все это мне просто снилось, – подумал он. – Вот бы все это просто был кошмар…»

Как назло, происходящее казалось столь реальным, что щипать себя не имело смысла.

Лифт опускался, по мнению Финча, неимоверно быстро. Настолько, что он так и не успел придумать ничего, что хоть отдаленно напоминало бы план побега. У него был лишь глупый вариант броситься бежать, когда они выйдут за двери дома, но он понимал, что так просто улизнуть ему не дадут.

Лифт остановился, и все покинули кабинку.

– Вот ключ, миссис Поуп. – Мадам Гриппен передала ключ от квартиры Финча буквально светящейся от счастья консьержке, и та повесила его на гвоздик рядом с ячейкой для корреспонденции под номером двенадцать.

– Уж я об этой квартирке позабочусь! – хихикнула миссис Поуп, вернувшись к окошку.

– Хорошего вечера, – попрощалась с консьержкой мадам Гриппен, и новоявленный сирота в сопровождении клерков из приюта покинул дом № 17.

Финча подвели к бордовому троффу.

Мистер Торкин забрал у мальчика чемодан и засунул его в багажный кофр, притороченный сзади. Мистер Брэй тем временем открыл дверцу и указал Финчу на заднее сиденье; рядом с мальчиком уселась мадам Гриппен. Оба громилы заняли кресла спереди.

Мистер Брэй надел на глаза экипажные очки, на руки – перчатки для управления рычагами и потянул цепочку, увеличивая огонь в топке котла.

Пришли в движение поршни.

Ту-ту-ту – застучало что-то под днищем. Экипаж задрожал и затрясся.

Постепенно в салоне стало тепло. Мистер Брэй зажег фонари, толкнул вилкообразный рычаг, и трофф, выплюнув облако дыма из выхлопной трубы, тронулся с места.

На глаза Финча наворачивались слезы.

Дом № 17 на улице Трум все отдалялся. Финч покидал его, и было чувство, что навсегда…

Бордовый приютский трофф катил по вечернему городу.

Финч глядел в окошко, бессильно прислонившись лбом к стеклу.

С каждым поворотом, с каждым перекрестком внутри мальчика как будто что-то отмирало. В голове была лишь одна пропитанная безысходностью мысль: «Никто за мной не придет. Дедушка не появится на пороге “Грауэнс”, чтобы вернуть меня домой…»

Жизнь в Горри между тем шла своим чередом…

Прямо сейчас здесь творились темные дела. Их проворачивали в мрачных закоулках, глухих, как старики-звонари, тупиках и даже на более-менее людных улицах. И не всегда упомянутые дела были чем-то незаконным или предосудительным – просто они и правда были вынуждены происходить в темноте из-за того, что большинство фонарей в Горри стояли с битыми плафонами.

Несмотря на это, уютно теплились многие окна домов – видимо, прямо сейчас там джентльмены, усаживаясь у радиофоров, включали вечернюю передачу, дамы готовили ужин, а дети играли на ковриках в гостиных. В круглых чердачных окнах проглядывали силуэты котов и кошек, спрятавшихся от непогоды и лениво глядящих на снег.

По улице пыхтели экипажи. Прохожие куда-то торопились, сжимая в руках зонтики и бумажные пакеты с покупками. На тротуар из витрин лавок тек обжигающе рыжий свет, в котором на снегу чернели тени от прорисованных на стеклах надписей.

Улочка за окном подпрыгнула. И Финч тоже подпрыгнул.

Колесо троффа угодило в ухаб.

– Можно вести эту колымагу аккуратнее, Брэй?! – воскликнула мадам Гриппен. – Я не хочу снова увидеть свой обед.

– Прошу прощения, мадам, – пробурчал мистер Брэй, и Финч уставился в его бритый, покрытый потом затылок.

В большущих очках и перчатках громила водил штурвалом из стороны в сторону, отвлекаясь порой лишь на то, чтобы дернуть за какой-нибудь рычаг или за цепочку, свисающую из-под крыши экипажа. Время от времени он гудел в клаксон и приглушенно ругался.

Его приятель, мистер Торкин, в скупом свете закопченной лампы что-то записывал и отмечал на листах, закрепленных на планшетке. Финч даже удивился: он-то полагал, что этот громила не умеет ни читать, ни писать. Некоторые