Равновесие - ЙаКотейко

Так что, мы вовремя. Поэтому, нам надо ускориться, Анвар.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — тихо переспросил Анвар. Внутри росло напряжение, злость на беспечного адруга. Беспечного только на первый взгляд, а на самом деле принесшего столько боли за последнее время.

— Да, потому что меня это радует. Мы еще не успели понести безвозвратных потерь. Это вселяет надежду. — Усмехнулся Ашту и отсалютовав другу кубком сделал большой глоток. — Наше с тобой дело сдержать светлых до возвращения Темного!

По рекомендации Ашту, Всадники ускорили свое движение, останавливаясь передохнуть всего на несколько часов. Чем ближе к границам, тем более забитыми были дороги. Переселенцы, торговцы, наемники и призванные солдаты — все они, мрачные, сосредоточенные, тянулись в обе стороны. Когда до границы осталось не больше трех дней пути встретили и отряд охраны. Всадники недоуменно выслушали новую порцию новостей. Несущий боль торчал у леса, словно льдина в теплом океане — без защиты.

Последние дни шли не останавливаясь, постоянно сменяя лошадей и дремля в седле по необходимости. Небо очистилось от дымки, выливая на Всадников всю ненависть распаленного светила.

Глава 22

Дом выглядевший снаружи просторным, внутри оказался низким и тесным. Весь он был поделен на небольшие комнатки, мужские, детские, женские и так для каждой проживающей под этой крышей семьи. Гостей поселили в комнатах старших, выделив каждому перину и теплое, пуховое одеяло.

Кахир, молчавший все дорогу еще с тех пор, как вернулся Тьма, тут же и уснул. Сауле несколько пугало состояние сына, но как его исправить тот не говорил, а спросить она боялась, слишком неприязненным взглядом Темный оглядывал мир.

Чтобы Рания не успела расспросить ее подробнее о словах, брошенных старику, Сауле быстро сбежала из комнаты, попав в самую круговерть. Женщины дома готовили и накрывали на стол для гостей. Берги видно не было, и Сауле, обменявшись уж слишком многочисленными фразами с местными, выскочила на улицу, проигнорировав испуганное напутствие: «Хищники, напи!»

После тесного, наполненного жизнью помещения, улица показалась безбрежным океаном, с крупными, мощными кораблями-домами, стоящими вдоль широкой улицы.

— Здесь нельзя ходить в одиночку! — зло поприветствовал ее знакомый голос.

Сауле удивленно огляделась, но источник показываться не спешил.

— Домой иди, говорю, — вместо этого велел он.

— Я не хочу, я не могу там находиться, — замотала она головой, повернувшись туда, откуда как ей казалось исходил голос.

— А здесь тебя сожрут в мгновение, — недовольно буркнул проявившийся за правым плечом Берга.

— Ой! — отпрыгнула Сауле от него и, виновато потупившись, попросила, — тогда можно я с тобой посижу?

Берга посверлил ее недовольным взглядом. Понял, что до светлой его желания просто так не дойдут, и все же озвучил:

— Я хотел побыть один.

— Я не помешаю!

— Сауле!

— Ну, ладно-ладно, тогда я тоже побуду одна, — со слишком наигранным сожалением сообщила она.

— Да, мать! Идем, — рявкнул Берга и, схватив ее за руку, поволок в проем между двумя стенами дома. Протянул к дальней стене и усадил на стоявшую там лавочку, а сам плюхнулся рядом, демонстративно отвернувшись.

Долго молчать Сауле не смогла и, под страдальческий стон Берги, осторожно спросила:

— Это твоя семья?

— Да, — рыкнул Берга после непродолжительного молчания. Он не хотел отвечать, но прекрасно помнил, какой назойливой бывает эта девица.

— А почему вы так друг к другу относитесь… холодно.

— Потому что!

— Ты их не любишь?

— Светлая! — не сдержавшись обернулся Берга и осекся. В глазах Сауле было столько сочувствия. Какой-то теплой печали и понимания, что он не сдержался, поник головой и зашептал, — люблю. Только они столько ошибок натворили. Сотворили такое, из-за чего я до конца дней спать не смогу. Моего брата… сына моего дяди, изгнали за убийство. Но никто даже не подумал винить себя. За то, что смотрели на его страдания и ничего не предпринимали. За то, что творил его отец. Они видели все, но не остановили. То, что Тиври, дядя мой, убил его мать никого не волновало, а вот то, что Ашту не сдержался… Я бы на его месте сделал тоже. Только меня за эти слова тогда наказали, хорошенько так. Но я то помню, все помню. Все их проклятые ошибки.

Берга замолчал, а Сауле в ужасе смотрела в темноту ночи. Таких подробностей она бы никогда от Всадников не добилась… и хорошо. Что же теперь было делать с такими знаниями она не понимала. Ашту не потерпит даже намека на жалость. А как она теперь сможет смотреть на него без этой самой жалости.

Судорожно вздохнув, Сауле осторожно коснулась плеча мужчины, погладила, словно пытаясь унять всколыхнувшиеся воспоминания, и, желая отвлечь, как могла весело спросила:

— А что ты думаешь с Ранией делать?

— А что я должен с ней сделать? — повелся Берга, вскинув изумленный взгляд на девушку.

— Ну, с учетом того, как вы вместе гуляли, пока мы плыли, я думала ты уже решил что, — лукаво протянула она.

Берга пораженно застыл, глядя на нее абсолютно круглыми глазами, а потом смутившись потупился.

— Ничего. Оставлю ее в замке, вернуться Всадники, решат.

— А ты?

— Что я, — разозлился вдруг Берга.

— Ты что же, не будешь скучать?

— Иди во тьму, светлая, — отвернулся Берга. Но его напряженные плечи тут же опустились, да и сам он поник. — Хватит с меня потерь.

— Но, Берга!

— Идем, пора за стол, — перебил темный.

— Берга!

— Идем!

И больше не тратя время на препирательства, резко встал и таким же резким, размашистым шагом скрылся за стеной дома. Сауле вздохнула, но следом пошла, с грустной улыбкой обнаружив, что прятаться от нее в доме Берга не стал. Ждал за поворотом, не желая подвергать опасности, и зло себе что-то выговаривал.

За столом собрались все взрослые мужчины и несколько старших женщин. Как поняла Сауле, их усадили за стол только потому, что гости в основном были женщинами. Но все равно, стол четко делился на мужскую часть, заставленную в основном мясом и выпивкой, и женскую, с кашами и кореньями. Сама Сауле от такого разделения не страдала, а вот Рания, привыкшая к немного другому отношению, несколько удивленно оглядела предложенные им блюда. Сауле, понимая, что подруге решиться на какие либо действия тяжело, подала пример и спокойно утянула к себе миску полную каких-то тонких, прозрачно-розовых кусочков. Правда тут же скривилась и вернула миску на место, схватив другую. Уже ее содержимое было сочтено сносным и ополовинено на тарелку. Рания, понаблюдав за решительными действиями подруги, выгребла к себе остаток и судя по лицу осталась довольной.

Наблюдавшие за этим мужчины несколько хмуро переглянулись,