Дети восточного ветра - Денис Колесников

будет шептать другой голос? Особенно если выборы придется начать раньше времени… — Рам нацелил своё оружие на губернатора, — …а в кабинетах будет много шума и суеты.

— Будет. Но крохотный. Особенно с учетом того, что к экстренным выборам на мое место вы и ваши соратники не готовились. Вы готовы перейти черту, ради столь малого шанса?

— В том-то и дело, сид, я уже её пересек. Менее часа назад.

Над столом повисла тишина, которую спустя несколько мгновений прервал жуткий грохот снаружи.

*******

Андж спешно вошел в здание через дыру, проделанную тварью и брошенным копьем. Внутри было безлюдно, нижние этажи уже покинул все. В тусклом сумраке помещения его тело казалось ярче, хотя на самом деле пылало оно уже не так сильно. Копье пригвоздило тварь к столбу и поменяло форму не давя ей выдернуть оружие монаха из себя и освободиться сразу. Андж смог задержать противника лишь на считанные секунды, но этого было достаточно — освободившись от оков противник уже не успеет сбежать дальше.

Разрывая собственную плоть тварь наконец освободилась и, пошатываясь, двинулась монаху на встречу. Тот лишь хмыкнул и ринулся в атаку. Его тяжелы удары метели по конечностям, ломая то, что заменяло твари кости. Чудовище теряло преимущество своего роста в столь ближнем бою, и редкие моменты, когда удавалось отойти на расстояние руки от яростного монаха, оно тратило на попытки залечить свои руки и ноги. Андж тоже пропускал удары, его тело покрывалось рваными ранами, из которых сочились пар и масло. Но старый монах не обращал на это внимания. Это была битва на выносливость, и человек в ней побеждал.

Тварь оступилась, потеряла равновесие на долю секунды. Монаху этого хватило, чтобы оторвать врагу ногу по колено. Андж ударил ей словно дубиной, сломав противнику предплечье. Затем отбросил оружие, схватил тварь и бросил её через спину на землю. Не прерывая движения он обхватил здоровую руку твари и, уперевшись ногами ей в бок, мощным рывком вырвал и ее. Чудовище попыталось подняться на некое подобие четверенек, но тщетно — монах и не думал останавливаться. Оставшиеся конечности Андж получил без боя.

Тогда старый монах наконец добил своего противника, вырвав ему хребет, на концах которого безвольно болтались голова и потускневшее Сердце. Держа трофей в руках, он устало повалился, сев спиной к столбу и сделал глубокий выдох. Он посмотрел туда, где у твари должно было быть лицо и тихо сказал:

— В этот раз вышло неплохо, да?

*******

Дади вошла внутрь. Резкий запах газа ударил ей в нос. Она поморщилась, но в остальном сохранила невозмутимый вид с посохом в руке, хотя стоило это не малых усилий.

— Опустите оружие, — скомандовал Рам своим людям. — Против нее оно бесполезно.

Перестав быть мишенью, Дади немного приободрилась, хотя и понимала, что сказанное Рамом истиной не было. Она не успела бы отключить все оружие налетчиков, защищённое шаманами как раз на такой случай. В случае рукопашной победа ей тоже не светит — энергия в костюме была на исходе, а голову обволакивало облако тупой боли. Её внимание занимало оружие, нацеленное на губернатора и раздумья о том, как это прекратить. Раздумья, впрочем, уже с трудом выстаивались в цепочку — газ хоть и был сильно разрежен, все же подействовал на девушку. И она не сопротивлялась, от её умения обращаться с Системой сейчас ничего не зависело.

— Полагаю, сида, вы попытаетесь уговорить меня не стрелять? — спросил Рам.

— Да.

— Но почему?

Вопрос сбил Дади с толку. Ответ на него был один, и он был очевиден.

— Это не правильно. Нас не избирали его судьями.

— И не изберут, сида, — ответил Рам. — Меня уже точно. А вот вы… что держит вас?

Ответ Дади был действительно очевиден, но его оказалось недостаточно. Снова она должна держать оборону.

— Мое паломничество. Защита этого человека, — Дади указала на губернатора, сохранявшего молчание, — мое последнее прошение.

— Вы уже нарушали свои же правила, Сида, — продолжил Рам. — Пусть неохотно. От чего не сделать это ещё раз, но по свой воле?

Нутро вновь подсказывало Дади очевидный ответ. Её передернуло от возникшей в воображении картины губернатора, сидящего в своем кресле с огромной дырой в груди, через которую было видно след, оставленный летящим снарядом на ещё видимом газовом ковре. А следом его окружили её братья и сестры. Снова они её судили. Снова она попыталась быть полезной и вызвала этим бедствие.

— Также, как ты? Не потерплю отъем жизни — твои слова. Твое правило. Ты хочешь его нарушить?

— По здравому размышлению выходит, — парировал Рам, — что ему никогда толком не следовал. Сколько горя и смерти пришло в Акабу-Пять, пока я играл по правилам? Сколько несправедливостей до сих пор не наказано? Это правило — лишь иллюзия, дымовая завеса для слабости. Нам давно пора проявить силу.

— Я не могу приговорить человека к смерти.

— Вот тут вы не правы, сида, — ответил юноша. — Вы связаны прошением помощи верно? В какой помощи мог попросить этот человек, кроме как сохранить порядок и его жизнь от нас? Прекратите его защищать и мы прекратим беспорядок. Позвольте нам избрать новую власть, и кровопролития удастся избежать. И мы вернем жизнь в чахнущий город.

Дади хотела просто прокричать “нет”, но чутье подсказывало, что спор это не прекратит, лишь покажет что сказать ей больше нечего. Разум девушки свела судорога, она тщилась найти точку равновесия между собственным негодованием, наставлениями учителей и осознанием простой, казалось бы, истины — жертва одного во имя многих есть благо. И что-то изменилось. Где-то на задворках сознания Дади протянулась нить, связавшая разрозненные ранее мысли. Нить настолько тонкая, что девушка сама её не заметила. Но нашла все себе силы отбросить собственные желания, мотивы, страдания. И покорилась тому, что её учитель назвал Судьбой. Она стояла сейчас на службе, и долг её был предельно ясен.

— Я все сделаю, сида. Возьму всю ответственность. Мои руки уже испачканы.

Эти слова Рам произнес бесстрастно.

— И все? — Спросила девушка. — Ты просто готов столько взвалить на себя? Без сомнений? Без сожалений?

— Конечно нет, сида. Но мне придется с этим смириться. Ради общего дела.

— Как долго ты будешь мириться? Один раз? Два? Три?

— Столько, сколько потребуется, сида.

— Тогда чем твое смирение лучше без различия? Сколько времени пройдет прежде, чем первое обернется вторым?

Рам промолчал. Дади склонила голову.

— Я не в силах тебя убедить. Я не знаю прав ты или нет. Ты можешь забраться три, четыре, пять жизней. Ради общего дела. Но при одном условии.

Дади придала