Мой, и только мой - Сьюзен Элизабет Филлипс

Джейн услышала жужжание электромотора, открывающего гаражные ворота, и сердце едва не выпрыгнуло у нее из груди. Он дома. Ее охватил страх. Следовало выбрать другое время, не тот день, когда ему предстояло лететь через всю страну. Хорошо бы подождать, пока она успокоится, обретет большую уверенность в себе. Нужно…

Трусость претила ей, и она жестко подавила возникшее было желание вытащить из шкафа всю одежду и напялить на себя. Сегодня она должна понять, не зря ли отдала свое сердце.

Глубоко вдохнув, она завязала пояс халата бантиком и босиком пошлепала в коридор.

— Джейн?

— Я наверху.

Когда она остановилась на верхней площадке лестницы, удары сердца с такой силой отдавались в ушах, что у нее кружилась голова.

Он появился в холле.

— Догадайся, кого я… — Кэл замолк на полуслове, подняв голову и увидев, что она стоит перед ним в час дня в облегающем шелковом халате.

Улыбнулся, засунул руку в карман.

— Ты, я вижу, знаешь, как встретить главу семейства. Она не смогла бы ответить, даже если бы и хотела. Биение сердца не давало ни вдохнуть, ни выдохнуть. Подняла руки к поясу, мысленно шепча молитву: «Пожалуйста, Господи, пусть он захочет меня ради меня самой, а не потому, что я так долго противостояла ему. Пожалуйста, сделай так, чтобы он хоть немного меня любил». Ее неуклюжие пальцы с трудом справились с узлом, и она встретилась с Кэлом взглядом в тот самый момент, когда полы халата разошлись. Легкое движение плеч, и он упал у ее ног.

Теплый солнечный свет омывал ее тело, открывая все: маленькую грудь, округлившийся животик, большущие бедра и самые ординарные ноги.

Кэл обомлел. Она же положила одну руку на перила и неспешно двинулась вниз, благоухая миндальным лосьоном.

Губы Кэла разошлись. Глаза засверкали.

Ее нога коснулась нижней ступеньки, она улыбнулась.

Он облизнул губы, словно они вдруг пересохли, и прохрипел:

— Отвернись, Этан.

— Никогда в жизни.

Джейн резко вскинула голову. Ахнула, увидев, что за спиной Кэла в дверном проеме стоит преподобный Этан Боннер. Он смотрел на нее с нескрываемым интересом.

— Надеюсь, своим визитом я ничему не помешал.

Со сдавленным стоном Джейн развернулась и взлетела по лестнице, полностью отдавая себе отчет, какое зрелище представляет она сзади. Подхватила с пола халат, прижала к груди, метнулась в спальню, захлопнула дверь, привалилась к ней. Никогда в жизни не испытывала она такого стыда.

А несколько секунд спустя в дверь осторожно постучали.

— Дорогая? — Голос осторожный, но уверенный, словно руки человека, знающего, что у него есть лишь несколько минут, чтобы разрядить бомбу с запущенным часовым механизмом.

— Меня здесь нет. Уходи. — Слезы жгли глаза. Она так долго об этом думала, придавала этому такое значение, а теперь все закончилось катастрофой.

Дверь давила на нее.

— Отступи на шаг, сладенькая, позволь мне войти.

Она отступила, убитая горем, не в силах спорить. Прижалась голой задницей к стене, все так же со скомканным халатом у груди.

Он вошел крадучись, словно солдат, опасающийся наткнуться на мину.

— С тобой все в порядке, сладенькая?

— Перестань меня так называть! Никогда мне не было так стыдно.

— А вот это зря, милая. Ты устроила бедному Эту праздник. Этот день он запомнит надолго. Может, на всю жизнь. И я тоже.

— Твой брат видел меня голой! Я стояла перед ним на лестнице в чем мать родила, дура дурой.

— Вот в этом ты абсолютно не права. Дурость не имеет никакого отношения к твоей наготе. Позволь мне повесить халатик в шкаф, пока ты не разорвала его в клочки.

Джейн вцепилась в халат еще крепче.

— Он все время смотрел на меня, а ты не сказал ни слова. Почему ты не предупредил меня, что мы не одни?

— Ты застала меня врасплох, сладенькая. Я плохо соображал. А Эт не мог не смотреть. Прошло много лет с тех пор, как он в последний раз видел прекрасную обнаженную женщину во плоти. Если б он не смотрел, я бы подумал, что у него не все в порядке с головой.

— Он священник!

— Событие было благословенное. Ты уверена, что не хочешь, чтобы я повесил халат в шкаф?

— Ты все обращаешь в шутку.

— Отнюдь. Только бесчувственный негодяй может назвать эту в высшей степени драматическую сцену смешной. Вот что я тебе скажу. Я немедленно спущусь вниз и убью его, прежде чем он покинет этот дом.

Улыбнуться она не пожелала. Наоборот, решила надуть губки. Ей всегда этого хотелось, но раньше она не могла понять, как это делается. Теперь все получилось само собой.

— У меня самое большое потрясение в жизни, а ты смеешься.

— Я свинья. — Он оторвал ее от стены, его руки начали поглаживать голую спину. — На твоем месте я бы приказал мне убираться прочь, потому что я недостоин даже дышать одним с тобой воздухом.

— Совершенно справедливо.

— Дорогая, меня очень тревожит судьба этого прекрасного халата. Если он останется между нами, мы разотрем его в пыль. Может, ты все-таки отдашь его мне?

Она прижалась щекой к его груди, наслаждаясь теплотой его рук, скользящих по ее спине, однако все еще дуясь.

— Теперь я не смогу смотреть ему в глаза. Он уже думал, что я язычница. А сегодня я ему это доказала, — Все так, но Этан питает слабость к женщинам с грехом в крови. Это крест, который он должен нести.

— Он не мог не заметить, что я беременна.

— Если я его попрошу, он никому не скажет ни слова. Она вздохнула, перестав дуться.

— Я должна через это пройти, не так ли?

Он погладил ее щеку, нежно провел большим пальцем по скуле.

— Я уверен, что ты перешла Рубикон, сойдя с верхней ступеньки.

— Пожалуй.

— Поскольку мы так долго ждали этого торжественного события, тебя не затруднит повременить еще несколько секунд, чтобы я мог пошире раздвинуть эти шторы? Она вздохнула, когда он направился к окну.

— Ты не собираешься облегчать мне жизнь?

— Пи в коем случае. — Он дернул за шнур, и яркий свет хлынул в комнату.

— Как насчет Этана?

— Ума моему брату хватает. Он давно ушел.

— Сначала разденься ты.

— Никогда. Ты видела меня голым десятки раз. Теперь моя очередь.

— Если ты думаешь, что я обнажусь, пока ты будешь лежать полностью одетым…

— Именно так я и думаю. — Он подошел к кровати, поставил подушки на попа у изголовья, скинул кроссовки и улегся, заложив руки за голову, словно приготовившись насладиться хорошим фильмом.