Император. Кровь богов - Конн Иггульден

Бибул увидел проходящих мимо суровых ликторов, и его взгляд поискал среди них Октавиана. Несмотря на свои успехи, молодой человек знал, что мира с толстяком у него не будет. Благодаря стараниям Октавиана Марк Антоний вернулся в Сенат куда более могущественным, чем прежде. И теперь консул на расстоянии чувствовал ненависть Бибула. Но он позволил ей согреть полного сенатора. Бибул не поздоровался, предпочтя сделать вид, что не заметил проходящего мимо консула.

Квинт Педий стоял у входа в храм Весты, беседуя с Квинтиной Фабией. Октавиан просиял, увидев верховную жрицу, компанию которой обожал. С тех пор, как он стал консулом, ему едва ли удалось перекинуться с ней парой слов, но он точно знал, что она оставалась среди его сторонников, хотя бы ради своего племянника Мецената.

К его удивлению, Фабия направилась к нему с распростертыми объятиями:

– Цезарь, судя по всему, я должна поздравить тебя.

Октавиан посмотрел на Педия, который пожал плечами, и позволил Квинтине обнять его, что она и проделала с удивительной для женщины силой.

– С чем? – спросил он, когда весталка освободила его.

– С твоей помолвкой, разумеется.

– Знаешь, Квинтина, перспектива женитьбы на двенадцатилетней девочке особой радости не вызывает.

Он встретился с дочерью Марка Антония только раз после ее возвращения в Рим, и намеченная женитьба являла собой лишь один из пунктов заключенного договора. Октавиан Фурин жалел Клодию, но в Риме подобные свадьбы считались залогом взаимной поддержки. И эта помолвка нисколько не отразилась на популярности триумвира у дам благородной крови. Всех их привлекала его власть. Стройная фигура и молодость каждой из них составляли крепкий коктейль, и Октавиан мог, если бы захотел, менять партнерш хоть каждую ночь. Он подозревал, что Фабия прекрасно об этом осведомлена и просто подтрунивала над ним, и потому попытался сгладить излишнюю резкость.

– Просто у меня полно других дел, Квинтина. Извини.

– Разумеется. Молодые люди всегда влюблены, – усмехнулась верховная жрица.

– Возможно, не могу сказать. Мои грезы связаны с новыми легионами, обученными и подготовленными за зиму.

Октавиан посмотрел на Квинта Педия, которого исключили из разговора. Он, похоже, завидовал такому вниманию верховной жрицы к его соконсулу.

– Докладывай, Педий, – сказал ему преемник Цезаря. – Я пришел сюда не для того, чтобы говорить о любви. Во всяком случае, сегодня.

Педий откашлялся.

– Очень сожалею, госпожа Фабия, но нам придется отложить наш разговор на другое время.

– Хорошо, хотя я знаю несколько римских вдов, которых порадовала бы встреча с таким зрелым мужчиной, как ты, Педий, – ответила весталка. – Они куда интереснее, чем те юные девушки, которым отдает предпочтение Цезарь. Эти реки никогда не пересыхают, даже в отсутствии мужчины. Подумай об этом, пока вы будете тратить попусту это прекрасное утро.

И она вошла в храм, оставив мужчин таращиться ей вслед. Квинт Педий покачал головой, не зная, насмехалась ли жрица над ним или говорила чистую правду.

– Мы собрали шесть новых легионов и внесли их названия в списки Сената, – начал он рассказывать триумвиру. – На данный момент легионеры по большей части еще остаются крестьянами и ремесленниками. Их подготовка ведется около Арреция, и мечи и щиты они пока получают по очереди.

– Так купи еще, – предложил Октавиан.

Педий в отчаянии шумно выдохнул:

– Я бы купил, будь у меня для этого золото. Ты представляешь себе, сколько стоит полная экипировка пяти тысяч человек, не говоря уже о тридцати? Мечи должны привозить из Испании по суше, потому что Секст блокирует западный берег. Тысяча миль, Цезарь! Вместо месяца по морю дорога занимает в четыре раза дольше, так что пока им приходится упражняться палками и разнокалиберным оружием столетней давности. И если я куда-то обращаюсь за деньгами, мне говорят, что Цезарь уже здесь побывал и сундуки пусты.

Октавиану не требовались напоминания о том, что Секст Помпей организовал блокаду побережья. Да еще Кассий и Брут все это время наращивали силы в Греции и Македонии. Он прекрасно понимал, как сжимается удавка на горле страны.

– Золото тоже поступит по суше, из шахт в Испании, и я занимаюсь созданием флота, чтобы прорвать блокаду Секста Помпея. Эти расходы опустошают казну, но я смогу прикрыть легионы, – ответил он.

– Я бы предпочел, чтобы ты больше делился со мной своими планами, – ответил Педий. – Хотя проскрипции заткнули рот некоторым из твоих врагов, главные проблемы никуда не делись. Мы не можем начать кампанию без новых легионов, которые будут охранять Рим, и кораблей, которые поведут наши легионы. Пока эти проблемы не решены, мы заперты на своей территории.

– Все верно, консул. Нет смысла вновь и вновь возвращаться к нашим трудностям. Я бывал и в более сложных ситуациях, поверь мне, – заявил ему Гай Октавиан.

К его удивлению, Квинт Педий улыбнулся, пожевал изнутри губы, а потом вскинул на него глаза.

– Бывал, это точно, – согласился второй консул. – И выходил из них с честью. Город по-прежнему уверен, что ты все сделаешь правильно, Цезарь, как будто ты взмахом руки можешь доставить сюда дешевое зерно. – Он наклонился к Октавиану и так понизил голос, что его слов не мог услышать даже стоявший ближе всех ликтор. – Но, все, чего ты добился, у тебя могут отнять, если такие люди, как Брут, Кассий и Секст Помпей найдут союзника в Риме.

Октавиан Фурин резко взглянул на Педия и некоторое время наблюдал за его пребывающей в непрерывном движении челюстью.

– Ты пытаешься меня предупредить? – уточнил он. – Марк Антоний поставил все на меня, Педий. Он не такой дурак, чтобы рисковать нашим союзом ради таких людей.

– Возможно, – ответил его соконсул. – Надеюсь, ты прав. Как знать, может, я чрезмерно подозрительный старик, но иногда подозрительность – не самое плохое. Ты еще очень молод, Цезарь. Для тебя будущее выглядит гораздо более долгим, чем для меня. Думаю, неплохая идея – помнить об этих годах, принимая то или иное решение.

Октавиан на мгновение задумался. Он знал, что Юлия Цезаря много раз предупреждали об убийцах, но он всегда игнорировал эти угрозы.

– Я буду готов ко всему, Педий. Даю тебе слово.

– Хорошо, – Квинт улыбнулся. Мне все больше нравится быть консулом в паре с тобой, молодой человек. Я не хочу, чтобы все это быстро закончилось[20].

Марк Брут едва сдерживал злость, вызванную скорее, потерей физической формы, чем молодым греком по имени Клиант, который танцевал вокруг него с учебным мечом. Совсем недавно он бы с легкостью расправился с этим юношей, но вместе с годами от него ушла и немалая доля скорости движений. И только ежедневные спарринги позволяли Бруту удерживать хоть малую ее часть.