Непреодолимые обстоятельства - Елена Викторовна Добрынина

богам известно, чего в ней сейчас было больше — физической боли или моральной.

***

На четвёртом этаже, в номере с видом на парковку Рустема ждала Амина. Дети смотрели в своей комнате мультики, и Амина слышала, как периодически на Эмиля ругается Айдан. Тот её доводил и Айдан, еще не подросток, но уже и не малышка, была колючкой и врединой.

У Амины разболелась голова. Она устала от детских споров. Устала жить в постоянном напряжении. С того вечера, как они сходили в ресторан с четой Потаповых, Рустем изменился. Он постоянно был в мыслях где-то далеко, не слышал её, не замечал. Что-то происходило, Амина чувствовала это, но понять, что именно не могла. С того вечера они ни разу не были близки. Он вообще смотрел словно бы сквозь неё.

Сначала Амина решила, что Рус запал на жену Макса. Она и вправду, была эффектной. Четкая линия среза каре на тёмных волосах, подведенные глаза, острые ключицы. И в то же время мягкость черт, пухлые губы, плавность форм, какие-то невероятные, почти прозрачные глаза. Все это соединялись в один запоминающийся образ. Амина видела, как Макс влюблен в свою жену, как бесконечно поет ей дифирамбы. И вроде бы Ольга отвечала взаимностью.

Но что-то было не так. Если Рустем интересовался дамой, он вёл себя иначе. Амина за десять лет их жизни успела в этом убедиться. Он обычно завоёвывал интересующую его женщину, как трофей. И в глазах его этот период горел огонек интереса. Получив то, что хотел, он обычно устранялся.

Здесь же, теперь, Амина видела что-то совершенно иное. И эта мысль не давала ей покоя.

Вот и сейчас, она все выглядывала в окно в ожидании его приезда, словно предчувствуя катастрофу. Он написал, еще будучи в Нальчике, что заканчивает с делами и выдвигается к ним. Амина предлагала пойти в ресторан всей семьёй, чтобы поужинать. Но время шло, а мужа все не было.

Пора было кормить детей, а она все не решалась. Выглянув в очередной раз в окно, Амина застыла, не веря своим глазам. Из машины, с заднего ряда, выбралась Ольга и пошла почему-то вперёд, доставать какие-то вещи. Если жена Макса сидела сзади, то почему её сумка была на переднем сиденье?

Амина как зачарованная наблюдала за тем, как Рустем, выскочив из машины, в оной рубахе, несмотря на снег, скоро обошел авто, заблокировал Ольге путь, не давая пройти. Боль в сердце, спрятанная так глубоко, что сразу и не достать, вырвалась наружу, когда Амина увидела, как он коснулся её руки. Нежно. Легко, словно прося о чем-то. Ольга выдернула руку, что-то сказала ему и пошла прочь. Муж так и остался стоять у двери, облокотившись на неё, совершенно не заботясь о том, что может испачкать рубаху или брюки. Такое было с ним впервые. Он курил и о чем-то думал. Потом ударил кулаком по стойке, разделявшей задний и передний ряд сидений, выбросил окурок, достал пальто и, закрыв авто, пошел в гостиницу.

Амина пронзила догадка. Какая же она дура!

Он никогда таким не был, как до этого отпуска. Разве что в самом начале их семейной жизни, когда страдал по своей Булке. Он был взволнованным, когда увидел её в ресторане. И психанул, ушел курить, когда Амина, осмелев от вина, заявила, что Ольга ему не по зубам. Неужели это — она, та самая Лелька? Та, что отняла у Амины мужа? Та, из-за которой они были несчастливы. Вполне может быть. Сердце Амины заныло тупой болью, стало нечем дышать.

Хлопнуть дверь и в номер вошёл Рус, пальто перекинуто через руку, ключи от машины. Взгляд шальной, будто пьяный.

— Привет. — Дрогнувшим голосом сказала Амина.

— Папа приехал! — Эмиль выскочил из соседней комнаты.

— Привет, сынок. — Рус подхватил Эмиля, поднял на руки.

Следом вышла и Айдан.

— Папочка, привет. Мы ждем тебя ужинать, а ты всё не едешь. — Капризно сказала дочь и поджала губы.

Амина хотела прервать дочь, но Рус опустился к ней, отпустил Эмиля и серьезно сказал:

— Дорога очень скользкая, там идет снег. Я ехал быстро, как мог.

"Как же!" — Усмехнулась про себя Амина. Но вслух по привычке ничего не сказала. Если бы он спешил, то не пытался бы задержать Ольгу на парковке.

— Так мы пойдем ужинать, пап? — Спросил Эмиль.

Рус кивнул:

— Сейчас, только руки вымою.

Дети стали собираться в ресторан. Амина же не знала, куда себя деть. С ней Рустем не говорил, даже не поздоровался. Её не существовало, потому что тут была она, Булка.

Ужин прошёл кое-как. В основном Рус разговаривал с детьми. Когда они закончили, он обратился к Амине впервые за весь вечер.

— Возьми детей и идите в номер. Им спать пора.

— А ты? — Подняла на мужа свои серые глаза Амина.

Впервые она смотрела прямо, без страха, без стеснения. Словно хотела увидеть какой-то ответ на очень важный для себя вопрос.

— А я в бар загляну и вернусь скоро. На завтра в планах кататься в свободной технике.

Рус отвернулся, не смог выдержать её взгляда.

— Хорошо, как скажешь, — вымолвила Амина. — Дети, желайте папе доброй ночи и идемте в номер.

***

Ольгу бил озноб. Уже почти привычный. Забежала Заринка и, увидев, в каком состоянии находится подруга, убежала за градусником. Ольга только скривилась. Она не чувствовала жара. Зато чувствовала себя ничтожеством. Она почти перешла черту. Разве что не дала залезть к себе в трусы. Или дала? Память предательски стерла подробности этого временного отрезка. Она помнила смутно, смазано, как выгибалась под его руками, как отвечала на поцелуи, как хотела продолжения.

Как там, пишут в романах — «её предало тело». Но ведь не только тело. Ольгу предало её сердце, её душа. А сама она предала Макса. Да, физически у них с Рустемом ничего не было, но это только потому, что муж позвонил. И от этого так мерзко становилось, что хотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю. Ольга вспомнила, что обещала Максу написать смс, что она в гостинице. «Я в номере», сухо написала девушка.

Прибежала Заринка, притащила градусник.

— Давай, Оленька, измерим температуру.

Ольга отмахнулась, мол, все в порядке, но с Заринкой разве можно спорить? И Ольга подчинилась. Они ждали, пока термометр пропищит электронным сигналом.

— Хм, 37,1. Странно. Суб. фет. феб… как её. — Хихикнула подруга от того, что не смогла выговорить слово.

— Субфебрильная, — поправила Ольга устало. — Вот видишь, я же говорила, что все в порядке. Просто устала, замерзла.

— Я только не пойму, когда ты замерзнуть успела?