Варяг. Смерти нет - Александр Мазин

Случись такое на земле печенегов, чужаков бы давно с коней стянули, раздели да огнём подпалили: «Кто такие? Зачем здесь?»

Но киевские – беспечные, непуганые, глупые. Сёлте их данников резал, а они и ведать не ведают. Купец булгарский Тервел подорожное заплатил, а об отряде степняков сказал: «Пока что мои люди, а потом на службу вашему хакану поступят. Воины добрые».

И русы, дурачьё, булгарину поверили. И дали каждому печенегу по кожаной бирке, по которой в Киеве можно везде ходить, кроме той части, что на самой горе и ещё одной стеной отгорожена. А ещё продавать ничего нельзя. А если немного заплатишь, то можно.

Торговать Сёлте не собирался. Кое-что из добычи он уже продал булгарину.

Странно было Сёлте. И ему, и остальным Хоревой. Они были как волки, что вдруг оказались в самой серёдке овечьей отары. Волки, которые и самим овцам, и пастухам с собаками кажутся мирными овцами. Вот хотя бы той бабе, увешанной монистами из серебряных монет, – ей бы бежать от них без оглядки! А она с купцом толкует, а тот уже украшения свои ей кажет, купить уговаривает. И не ведают оба, что глотки ей и купцу перерезать и всё имеющееся забрать, – это печенегам как с седла помочиться.

И это хорошо, что не ведают, а что плохо: как найти похитителя удачи среди всей этой людской отары?

Поединок откладывать не стали.

Воевода вообще хотел назначить его немедленно и в закрытом режиме. То есть во дворе терема, куда далеко не у всех был допуск. Аргументировал так: не стоит люду видеть, что в дружине киевской – раздор.

Аргумент не прокатил.

– Мой отрок не в твоей дружине. И Харальд тоже! И не по обычаю! – заявил княжич.

По обычаю суд должен был происходить публично и желательно на перекрёстке. Чтоб все желающие могли присутствовать и убедиться, на чьей стороне боги.

А желающих оказалось немало. Считай, весь киевский люд и гости города. Такое шоу.

Так что пришлось освободить под это дело рыночную площадь за внешними стенами, через которую шла дорога в Вышний городок, который в прошлой жизни Сергея разросся и был переименован в Вышгород.

На площади и вокруг неё для зрителей места хватало. Хоть со склонов смотри, хоть со стены, хоть прямо за оцеплением становись.

За порядок отвечала киевская дружина. Судил лично воевода. Но подыгрывать своим у него вряд ли получилось бы. Бой – это не спорт. Тут не надо доказывать, что удар прошёл. Всё, что наносит вред организму, засчитывается автоматически. Дружинники оцепили пространство примерно пятьдесят на пятьдесят, если в метрах. С одной стороны – варяги и нурманы. С другой – киевские отроки и группа их поддержки.

Экипироваться так, как хотелось, Сергею не удалось. Кузнец где-то шлялся и доделать саблю не успел.

Зато кровно заинтересованные в результате хузары подогнали отличную кольчугу. Не насовсем. В аренду до конца поединка.

Однако обвинять их в чрезмерной жадности Сергей не стал бы. В случае проигрыша всё оружие доставалось победителю. В том числе и эта кольчуга, стоимость которой превышала выкуп, какой могли потребовать с Машега, если бы он был признан виновным.

* * *

Отроки киевские загрузились по максимуму. Мечи, копья, щиты, топорики. Драчила даже боевой нож к поясу прицепил.

Поглядев на этот нож, Сергей как-то успокоился. Осознал, что квалификация противника не топовая. Нет, такой нож может быть полезен. Даже очень полезен. В сече, в свалке, когда притиснутые друг к другу бойцы не то что копьями, даже топориками биться не могут. Но не в этом поединке.

Загадочный Харальд вооружение противника тоже оценил и, судя по выражению лица, счёл никудышным.

А вот кольчугу хузарскую – одобрил. Тоже судя по выражению лица. И наконец-то вступил в диалог:

– Варт тебя зовут? – осведомился нурман на плохом словенском, подойдя так, что глаза Сергея оказались на уровне его бороды.

– Да, так меня зовут, Харальд Скулдисон, – по-нурмански ответил Сергей. И немного отодвинулся – изо рта его спасителя пованивало.

– По-людски говоришь. Это хорошо, – порадовался нурман. – Да ты не бойся меня! – Он неверно истолковал движение Сергея. – Пусть вот они боятся. – Он помахал рукой готовящимся к поединку киевским отрокам.

– Почему ты за меня встал, Харальд Скулдисон? Ты же не видел ничего. Не было тебя там.

Нурман захохотал.

– Храбрый маленький варяг! Да, меня там не было. Но я и без этого знаю, кто прав. Ты ещё слишком молод, чтобы так искусно врать.

Знал бы нурман, как умеет врать Сергей. Хотя в чём-то он прав. Пылкость и несдержанность – это у Сергея от организма подростка. Прям-таки сердце заходится от желания показать, как ты крут.

– Так почему? Ты не ответил.

– Может, хочу, чтобы ты был мне обязан?

И через полминуты, не дождавшись ответа, снова захохотал:

– Ты не дурачок, маленький варяг. Немного дерзкий, да, но эта глупость у тебя от молодости. Подрастёшь – совсем умный станешь. Если подрастёшь!

И снова гогот.

Весельчак, блин! И с чего бы он такой весёлый, интересно?

– Правильно думаешь, – сказал нурман. – Нет для меня смысла такому, как ты, одалживаться. А вступился я потому, может, что я тоже почти варяг. Варанг. Так нас в Миклагарде зовут.

– Как зовут стражей василевса, мне ведомо, – сказал Сергей. – Не хочешь говорить, не говори. Я рад, что встану рядом с тобой, Харальд Скулдисон. Не сочти меня невежливым, но мне надо подготовиться к бою. А тебе?

– Мне – не надо. – Нурман затянул потуже боевой пояс. – И тебе не надо. Потому что я этих дурней и голышом на собачий корм порублю. Держись от меня подальше, малыш, и всё у тебя будет хорошо.

«Нурман, – подумал Сергей. – Верзила под стропила, а понты вообще выше крыши».

Однако и получаса не прошло, как Сергей понял, что поторопился с оценкой партнёра по дуэли.

* * *

– Начали! – громовым голосом рявкнул воевода.

И они начали.

И практически сразу закончили.

Потому что с первых же секунд Сергей понял, почему Харальд велел ему держаться подальше. И сам встал не спина к спине, как обычно делали в парных поединках, а шагах в семи. Наособицу.

Все, кто это видел, решили: нурман не считает Сергея за серьёзную подмогу и отошёл, чтобы мелкий дрищ под ногами не путался. Тем более что вооружился нурман весьма интересно. Два швырковых копья в руках и пара секир за пояс заткнута.

В принципе, наблюдатели правильно решили. Хотя самое главное стало понятно только тогда, когда, после рыка воеводы, зарычал уже нурман. Утробно так, жутко.