Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов

«Поляки! – говорилось в нем. – Пробил час, когда мечта ваших отцов и дедов может осуществиться!..

Пусть сотрутся границы, разрезавшие на части польский народ. Да воссоединится он воедино под скипетром русского царя.

Под скипетром этим возродится Польша, свободная в своей вере и языке, в самоуправлении…»

С изданием этого воззвания настойчиво торопил Велепольский, по-видимому, опасавшийся возможности полной перемены настроений в русских правительственных кругах.

– Почему воззвание вышло за моей подписью? – спросил у Н.А. Базили, назначенного до приезда князя Кудашева состоять при Ставке для ведения дипломатической переписки, великий князь Верховный главнокомандующий, узнавший об этом факте уже в пути, в Лиде, где временно соединился поезд Верховного с поездом состоявшего при нем штаба.

– Не могу точно доложить Вашему Императорскому Высочеству. По-видимому, таково было решение государя императора, – ответил Н. А.

Этим ответом для великого князя весь вопрос исчерпывался.

Воззвание великого князя не произвело ожидавшегося впечатления среди поляков. Как левые группы, придерживавшиеся по преимуществу австрофильской ориентации, так и умеренно-правые объединения, более склонные к сговору с Россией, нашли это воззвание составленным в слишком неопределенных и малосодержательных выражениях. В этом успели убедиться уже из ответа министра иностранных дел на запрос русского посла в Париже А.П. Извольского по поводу выражения «самоуправление», употребленного в воззвании великого князя и переведенного агентством «Гавас» словом «autonomie». С.Д. Сазонов на сделанный ему запрос принужден был ответить, указывая, что не настало еще время облекать «общие обещания» в более конкретные формы. Полякам рекомендовалось проявить «доверие» к сделанным заявлениям и «терпение» в отношении времени их осуществления. Базируясь на недостаточности данных обещаний, представитель левых политических группировок Пилсудский со своими легионерами, боявшийся растворения этих «кадров будущей польской армии» в австрийских императорских войсках, немедленно после воззвания выступил с ними самостоятельно против России. Что касается более правых кругов, мечтавших лишь о федеративном устройстве, но в пределах России, с которой у Польши существовали крепкие экономические узы, то они сначала отозвались на воззвание и лишь впоследствии постепенно пришли к заключению, что воззвание великого князя стоит совершенным особняком от общих настроений правительственных и правящих сфер.

Опираясь на личные чувства симпатии к великому князю, некоторые влиятельные представители этих кругов довели до его сведения, что, веря в военный успех русского оружия, они выражают готовность выставить при помощи американских соплеменников до полумиллиона польских войск и взять на себя расходы по их снабжению. При этом они ставили условием только снабжение этих войск офицерским составом, очевидно, рассчитывая на офицеров-поляков, служивших в русских войсках, и предоставление права ношения польскими войсками какого-либо внешнего признака их национальности.

Исходя из соображений осторожности и зная настроение правящих сфер, великий князь Николай Николаевич ответил полякам в том смысле, что возбуждаемые ими вопросы, вообще говоря, выходят за пределы его компетенции как Верховного главнокомандующего. Чтобы несколько смягчить эту пилюлю, полякам вместе с тем было сообщено, что всякая помощь в борьбе, оказываемая нам поляками, не может быть принята иначе как с благодарностью. Вместе с тем великим князем был сделан намек польским представителям, что образование «отдельных» польских войск может встретить затруднение в том, что мы отказались признать за австрийскими Сокольскими организациями характер комбатантов, но что полякам предоставляется полная возможность партизанских действий в тылу неприятеля за свой собственный риск.

Переговоры эти не получили дальнейшего развития, хотя начальник штаба Верховного главнокомандующего после неудачи русского наступления на Восточную Пруссию и продолжал от своего имени вести конфиденциальные переговоры с поляками о призыве в русской Польше ополчения в количестве даже нескольких сот тысяч человек. Думается, однако, что каждому лицу, трезво смотревшему на условия обстановки, должна была быть совершенно очевидна несерьезность этих переговоров.

В дальнейшем на имевших место русско-польских совещаниях председатель Совета министров И.Л. Горемыкин ясно подчеркивал свою точку зрения о том, что заявления, сделанные в воззвании Верховного главнокомандующего, даны лишь на случай объединения Польши в одних границах.

«Есть Познань и т. д. – есть и автономия, нет Познани – нет и автономии» – так приблизительно поняли польские члены этого совещания слова Горемыкина. Возникали также горячие споры вокруг точного значения слов «автономия» и «самоуправление».

Главными заботами Горемыкина на этих заседаниях было выяснение двух вопросов: какую форму правления – монархическую или республиканскую – избрала бы Польша в случае отделения от России и не сделалась ли бы она орудием Германии против России?

Создавалось впечатление, будто правительство того времени действительно предпочло бы потерять Польшу, чем согласиться на ее федерирование с Россией.

Могла ли при таких условиях крепнуть идея широкой и свободной всеславянской федерации после победной войны?

Я не имею в данном очерке в виду ни доказывать, ни отвергать поставленный вопрос. Ограничусь лишь указанием на то, что почва к образованию славянского единения в начале войны существовала. Созданию благоприятных условий для такого единения послужило вторжение в пределы Австро-Венгерской монархии, являвшейся главным врагом западных славян, при открытии военных действий огромных русских сил. До 50 пехотных дивизий получили своей задачей разгром вооруженных сил Дунайской лоскутной монархии, долженствовавший привести к возбуждению в австрийских славянах центробежных устремлений в отношении Австрии и центростремительных – по отношению к России.

Вторжению русских войск в пределы империи Габсбургов предшествовало обращение ко всем славянским народам, находившимся под австрийским владычеством, русского Верховного главнокомандующего. В этом обращении великий князь Николай Николаевич призывал славянские народы встать на борьбу за свою свободу и оказать содействие успехам русских войск, видя в этих войсках своих освободителей.

Усилия русских войск увенчались, как известно, значительным успехом. 3 сентября 1914 г. русские войска заняли Львов, а к середине того же месяца они стояли уже на пути к Кракову. Разгромленные австро-венгерские армии уходили за Карпаты.

Целые славянские полки передавались на русскую сторону, и в короткое время за Юго-Западным фронтом русской армии скопилось несколько сот тысяч австро-венгерских военнопленных, среди которых большинство принадлежало к славянам.

Из всех завоеванных местностей Восточной Галичины распоряжением Верховного главнокомандующего было образовано особое генерал-губернаторство. К сожалению, в соответствии с Положением о полевом управлении войск в военное время генерал-губернатор Галичины был непосредственно подчинен главнокомандующему армиями Юго-Западного фронта генералу Иванову, который слишком прислушивался к настроениям, господствовавшим при дворе, и в соответствии с этими настроениями подбирал необходимый для административного устройства края личный персонал.