Клиника измены. Семейная кухня эпохи кризиса - Мария Воронова

Твердохлебов с силой потянул его за плечо, и когда ухо специалиста наклонилось достаточно низко, что-то зашептал.

– Нет, косвенных признаков алкоголизма не вижу, – громко ответил врач. – Марина Львовна, можно, я оставлю ваши снимки в качестве нормы? Для студентов?

Они вернулись к Колдунову, Твердохлебов плюхнулся на кушетку и сварливо произнес:

– Чего сидишь? Доставай.

Ян Александрович открыл один из книжных шкафов и из-за роскошного фолианта с готической надписью золотом достал бутылку вина.

– Красное сухое. Натуральное.

– Вот так и знал, что ты ничем не порадуешь старика. Мало того что бурдой поить собираешься, так еще и пациентка – это кошмар какой-то.

– Игорь! – Колдунов укоризненно покачал головой.

– А что – Игорь? Вы поставили меня в тупик впервые уже не помню за сколько лет практики! Обычно я определяюсь с диагнозом в первые пятнадцать минут. А тут женщина с идеальным мозгом и в функциональном, и в анатомическом отношении. Мужской склад ума, но это не болезнь.

– Игорь, Марина Львовна – хирург, причем хороший. Конечно, у нее мужской склад ума, иначе она не смогла бы столько лет работать.

– Единственный диагноз, с которым я мог бы согласиться, – это острый психоз на фоне галлюциногенных препаратов. Но она говорит, что ничего не принимала.

Колдунов задумался.

– Марина, а вы точно видели это все наяву? Может, вам страшный сон приснился?

– Нет, я абсолютно точно не спала.

– Ребята, чудес не бывает, – сказал Колдунов строго. – Если эндогенные расстройства исключены, значит, Марина Львовна принимала психотропные препараты. Просто она не знает об этом.

– Как это?

– Да очень просто. Отрицать интоксикацию только на основании анамнеза глупо. Вы же не будете отвергать при кровавом поносе диагноз дизентерии, опираясь на утверждение больного, что он не ел ничего несвежего. Мало ли как она могла отравиться? Арбузом, персиками. Там такие пестициды, что мама не горюй!

«Кофе! – озарило Марину. – Перед приступом я пила кофе».

Воспоминание оказалось таким ярким, что она вновь почувствовала во рту мерзкий кисловато-соленый вкус. Вот почему он оказался гадким – из-за подмешанной дряни!

«Валера хотел принести этот кофе мне в больницу, но пачка исчезла. Все знают, что кофе пью я одна. Стоп, а Лена? Я же разрешила ей пить мой кофе! Почему она не помешалась? Наверное, просто в тот день она не дежурила.

Значит, хотели отравить именно меня. Удобнее бы, конечно, использовать мой заменитель сахара, но в таблетки сложнее подмешать яд, чем в порошок.

Бред, кому я нужна? На работе я абсолютно никому не мешаю, я же не занимаю вожделенный сладкий пост. А может, хотели отравить Лену?

Нет, так бывает в детективной литературе, но для реальной жизни это неубедительно».

– Марина Львовна, сделайте лицо попроще. – Колдунов ласково дотронулся до ее руки. – Вспомнили, что ли?

– Нет, пока ничего в голову не приходит, – соврала Марина.

На самом деле она поняла, кому нужно было избавиться от нее.

Она посмотрела в окно. Где-то там, в темноте, бродит Георгий. Он прожил с ней много лет и, наверное, привык считать частью себя. А отравить часть себя – это ведь не то же самое, что постороннего человека, не правда ли?

Он знал о том, что кофе пьет только она. И никто бы не насторожился, увидев профессора Царева в приемном отделении. Может, пришел к жене, а может, к Спирину по научным делам. После того как она попала в больницу, он побывал у нее на работе, значит, имел возможность выкинуть токсичную пачку кофе. Надо же, как он все продумал! Так ведь гораздо безопаснее, чем если бы она помешалась дома. Раз увезли с работы, никто и не подумает про мужа.

– А лечащий врач ничего не говорила? – спохватился психиатр. – Они же при поступлении обязательно берут кровь на все наркотики.

– Нет, анализы ничего не показали.

Вот еще довод в пользу ее версии! На своей кафедре он мог взять сколько угодно любой дряни, на которую еще не придуманы реактивы. Он же профессор фармакологии, а не литературы!

– Ян Александрович, – напомнила она, – у вас было ко мне какое-то дело.

– Да… – Колдунов задумчиво вертел пустой бокал в пальцах одной руки, переворачивая то вниз, то вверх, Марина умела так только с карандашом. – Но я думаю, на сегодня вам достаточно стрессов. Давайте завтра?

– Но я не могу каждый день отпрашиваться из клиники. Меня не отпустят.

– А зачем вам клиника? Вы здоровый человек. Идите домой, да и все.

Ага, домой! И есть только крутые яйца, что ли?

Георгий затеял эту эпопею не ради того, чтобы две недели отдохнуть от нее, ему нужна жена с диагнозом. А дальше… Частые приступы безумия, признание ее недееспособной, расторжение брака в одностороннем порядке… А там и до психоневрологического интерната недалеко… Или небольшая диабетическая кома: «Ах, как жаль, не проследил за женой, а она совсем плохо соображает, наелась конфет». Один раз не проследил, другой, а там уже никто ничему не удивится… Идя за ее гробом, все будут жалеть Георгия: «Отмучился наконец-то! Бедный, как он натерпелся, Марина под конец абсолютно сумасшедшая была». – «Да уж, шизофрения и диабет в одном флаконе – это не подарок».

– Если я уйду домой, мне не снимут диагноз.

Твердохлебов вдруг рассмеялся, она и не думала, что этот угрюмый человек на такое способен.

– Вам и так его не снимут, – утешил он. – Все равно три года будут наблюдать по месту жительства, потом повторная стационарная экспертиза, и только тогда, может быть… Или надо доказать факт приема галлюциногенов, а как – понятия не имею. Время безнадежно упущено.

Доказать факт? Надо заставить Георгия признаться! Ведь без объяснения все равно не обойтись…

Надо ехать домой!

В квартире царил полный порядок. Наверное, эта женщина вовсю хозяйничала тут, примеряя на себя Маринин дом, как девочки примеряют мамины платья. От следов ее присутствия квартира казалась Марине чужой.

– Мы со Славиком старались поддерживать чистоту, – улыбнулся Георгий, заметив странный взгляд жены.

– Но Славик же у бабушки!

– Нет, он захотел со мной жить. Но сегодня среда, день его визита к твоим родителям, он же всегда у них ночует после тренировки. Заодно ему теща с собой пирожков даст, а то «Доширак» надоел уже.

– Ты травишь ребенка «Дошираком»? Нет, объясни, какого черта он здесь?

Георгий невозмутимо повесил куртку в шкаф.

– Здесь вообще-то его дом, – сказал он мирно. – Не злись, лучше расскажи, что сказал врач.

– Без тебя знаю, что мне делать!