Кровь, или 72 часа - Дмитрий Григорьев

Страшное поднебесное течение пыталось вырвать из нее накопленную по крохам черную силу. Хоть она и научилась собирать частички энергии сестер Вуду, силы эти оставались чужими для нее, и их активное шевеление внутри было пугающим. С недобрым предчувствием Ника отшатнулась от окна и, как в детстве, нырнула с головой под одеяло. Она крепко стиснула зубы и всем своим существом удерживала черную энергию, которая остервенело билась в ее сосудах. Так она боролась около часа, пока распирающая тело сила не стала ослабевать. Самовольно ожившая энергия наконец покинула кровяное русло и снова спряталась в белковых молекулах викканской сестры.

Во время утренней дыхательной гимнастики Ника почувствовала необычную тянущую боль в легких, о которой, однако, моментально забыла, включив телевизор. По всем каналам передавали об атаках террористов, использовавших пассажирские авиалайнеры. Она заволновалась сильнее, когда сообщили о самолете, врезавшемся в Пентагон. Ее Диня проходил стажировку в национальном институте здоровья в Вашингтоне и находился совсем рядом с эпицентром событий.

Она схватила телефон.

— Чего разволновалась? — прозвучал спокойный голос мужа. — Нас всех разгоняют по домам. Так что через час приеду.

Обещанный час вылился в три. В целях безопасности все государственные учреждения Вашингтона были в срочном порядке эвакуированы. Тысячи машин забили дороги, ведущие из столицы. В круговерть этого всемирного исхода попал и Денис. Домой он добрался злой и голодный. Но поздний обед убил сразу двух зайцев:

— Вкусненько-то как, Виня!

Сытый и довольный, глава семейства завалился на диван и обложился собачками. Он удобно устроил голову на коленях жены и вполглаза смотрел новости из Нью-Йорка. Поначалу он заплетающимся языком переводил их для нее, но вскоре затих в сладкой дреме. Несмотря на страшные события, остаток дня прошел в тихой семейной обстановке. Затишье перед бурей длилось недолго. К вечеру Ника занемогла. Утренний дискомфорт в легких снова напомнил о себе.

— Что-то мне нехорошо! — пожаловалась она Денису. — В груди тянет, а где точно, не пойму. Даже не знаю, что со мной.

Да и как она могла знать, что это истрепанные утренней бомбардировкой сосуды пытались предупредить о том, что держатся из последних сил. Перед самым сном измочаленные сосуды сдались. Так Ника впервые узнала, что такое легочное кровотечение. Она была так напугана, что без пререканий поехала в больницу. В приемном покое ее страх прошел. Снующий по отделению медперсонал вселял уверенность и спокойствие.

На фоне национальной трагедии ее новые проблемы со здоровьем уже не казались такими ужасными. Но страх повторного кровотечения с тех пор навсегда поселился в ней. Теперь Ника как никогда боялась оставаться дома одна. В те неспокойные дни она как-то по-особенному сблизилась с Пашей. Того постоянно ставили в вечернюю смену, и он все чаще забегал днем посмотреть новости из России. На русское телевидение его семья не подписывалась, а Ника только российские каналы и смотрела.

Просмотр дневных новостей вместе с соседом часто превращался в юмористическое шоу. Диаметрально противоположное освещение одних и тех же событий по разные стороны океана ничего кроме смеха не вызывало. Ника, конечно, не очень понимала веселья Паши, потому что американские новости не смотрела. Но после того, как он стал проводить с ней короткие политинформации, она тоже втянулась в этот забавный новостной каламбур.

— У них правды, как у змеи ножек! — любила повторять она подцепленную у Лели поговорку.

Эти дневные политические посиделки отвлекали Нику от страшных мыслей, и Денис заметил, что жена стала чувствовать себя увереннее. Теперь Ника не так боялась, что с ней что-нибудь случится в отсутствие мужа. Она знала, что, в случае чего, можно будет положиться на Пашу. А тот, как назло, все реже и реже появлялся, а если и забегал, то всегда был чем-то расстроен. Сосед пропускал мимо ушей ее озабоченные вопросы или просто отшучивался. Но однажды не выдержал:

— А чего веселиться-то, когда меня гнобят на работе!

— Ну-ка с этого места поподробнее! — присела к нему Ника.

— Ты не поверишь! Но в стране, где все, кроме коренных индейцев, — иммигранты, мой босс проповедует московский лозунг «Понаехали тут»!

— Интересно! А его предки сами не понаехали тут из Европы?! — возмутилась Ника.

— Да мой акцент уже давно не дает ему покоя, и он измывается надо мной как может! Этот идиот считает, что все, кто говорит с акцентом, — беспросветные тупицы!

— А что, другие не знают, что это не так?

— Знают, да молчат в тряпочку! Это тебе не советская круговая порука, здесь каждый сам за себя. Да еще и доносительство процветает!

— Не может быть!

— Может! У нас в конторе воздух нельзя испортить, чтобы руководство не узнало! — раздраженно сетовал сосед. — Если бы не семейная медицинская страховка, давно бы к черту уволился!

Но от его желания теперь мало что зависело. Увольнение по профнепригодности было вопросом времени. Начальник ежедневно вызывал Пашу на ковер и оттачивал на нем свое ораторское искусство.

— Государство делает большую ошибку, нянчась с такими, как ты, и давая вам всякие льготы. На каком основании, скажите на милость, твои дети учатся бесплатно, а я за своих плачу по полной? — с неприкрытой злобой вопрошал он. — Кто-то должен исправить эту ошибку. И поверь мне, пока я здесь начальник, ты у меня за эти самые льготы попляшешь!

— Я уже давно не малоимущий и не пользуюсь никакими льготами, — возражал Паша. — И плачу за обучение сына наравне со всеми!

Однако эти аргументы только раздражали начальника, и конфликт уже вышел за рамки приличия.

Выслушав его исповедь, Ника положила ему руку на плечо.

— Достань мне его фотографию.

— Зачем? — сразу успокоился Паша.

— Не задавай лишних вопросов. Ты же не хочешь быть уволенным с волчьим билетом?

— Просто мечтаю!

— Тогда помалкивай и делай, что говорят! — она встала и отвернулась, пытаясь спрятать хищный взгляд.

— Мне хватает командиров на работе! — обиделся Паша, но обещал постараться.

С большим риском он умыкнул из приемной шефа фотоальбом с прошлогодней корпоративной вечеринки, где их руководитель был почти на каждом снимке.

— Выбирай! — хлопнул он альбомом о журнальный столик. — Только поживее! Мне его сегодня же нужно подбросить обратно.

Ника выбрала фото, где самодовольный мордоворот с безмерным превосходством смотрел прямо в камеру.

— Мы с тебя спесь-то собьем! — зловеще прошептала она, да так, что даже у Паши по спине пробежали мурашки. — Уходи!

Сосед сначала не понял, кому это она, но когда она сердито махнула рукой на дверь, поспешил удалиться.

Викканская сестра сосредоточилась на фотокарточке. От напряжения в глазах забегали мурашки. Нет, не мурашки! Это хлопья белого снега кружились перед глазами. Они падали на неподвижное тело мужчины с фотографии, лежавшее на пожухлой клумбе. Похоже, снегопад только что начался, и увядшие цветы были еще не тронуты белой порошей.