Чужое имя. Тайна королевского приюта для детей - Джастин Коуэн

должна быть поэтапно ликвидирована и заменена системой, где детей будут принимать на усыновление или удочерение, растить в частных домах или размещать в небольших группах вместе с другими детьми разного возраста «под опеку профессионально подготовленной и сочувствующей сестры-хозяйки либо приемных матери и отца»[92]. Независимо от обстановки в отчете рекомендовалось, что «каждый осиротевший или брошенный ребенок, попадающий в поле зрения общественной опеки, должен иметь законного попечителя, который будет принимать основные решения в его жизни и нести полную ответственность за его благополучие»[93].

Самым поразительным обстоятельством для меня была дата публикации отчета: март 1945 года. Всего лишь через одиннадцать месяцев после того, как Дороти Сомс покинула госпиталь, двухсотлетняя традиция начала разрушаться. Найденышам впервые разрешили уезжать на каникулы к приемным родителям на срок до трех недель. Новоприбывшие младенцы сохраняли свои имена, и это значило, что им больше не приходилось скрывать их, опасаясь позора. Были предприняты усилия по воссоединению детей и матерей; в «Дейли телеграф» появились призывы к родителям, и был назначен уполномоченный по контакту с матерями, которые хотели увидеть своих детей.

Вскоре ежедневная жизнь госпиталя мало напоминала тот мир, в котором росла моя мать. На работу нанимали опытных учителей, добросердечных и ревностных профессионалов, которые одаривали своих подопечных нежностью и вниманием. Дети, к которым никогда не прикасались, за исключением телесных наказаний, получали объятия, слова поддержки и поцелуи на ночь, когда их укладывали в постель.

Спальни больше не были такими суровыми, так как детям разрешили иметь игрушки и другие принадлежности. В 1949 году строгое разделение полов было отменено, так что мальчики и девочки стали учиться вместе.

Моя мать была чрезвычайно обрадована, когда узнала об изменениях, наступивших в госпитале вскоре после ее отъезда:

Я прекрасно представляю, какую радость испытали мои современницы, когда им наконец разрешили свободно выходить в город по выходным дням, без присмотра и с карманными деньгами для покупок и посещения кинотеатра. Их учили ездить на велосипедах, и они могли кататься по сельским дорогам, свободные, как ветер. Их освободили от старинной буро-коричневой униформы, которую они носили день за днем и год за годом, и обеспечили современной одеждой. Теперь воспитанники имели свой голос, получали внимание и уважение.

«Подарки, которые воспринимаются как должное большинством родителей с детьми, наконец были разрешены и для детей из госпиталя», – заметила она.

Тем не менее перемены продвинулись недостаточно глубоко, чтобы удовлетворить основные потребности детей в понимании современных специалистов, и в 1954 году – через двести пятнадцать лет после издания королевского патента – «Госпиталь для содержания и образования беззащитных и брошенных маленьких детей» закрыл свои двери. В знак окончания эпохи его название было изменено, и принята новая политика с целью «уделять первостепенное внимание созданию домашней атмосферы для детей – разумеется, главным образом через воссоединение с матерями, во-вторых, через усыновление или удочерение, а в-третьих (принципиально), через выбор подходящих приемных родителей»[94].

В наши дни Корам больше не имеет подопечных на своей территории, но предоставляет ряд непосредственных услуг для уязвимых детей и их семей. Будучи одним из крупнейших независимых агентств по усыновлению и удочерению в Соединенном Королевстве, это благотворительное учреждение способствует примерно каждому десятому усыновлению или удочерению в стране. Но оно рассматривает свою роль в более широком контексте, чем размещение детей в постоянных семьях, и его программы сосредоточены на уходе за детьми с самого раннего возраста. Когда я читала описание предложений Корама – практики раннего психиатрического вмешательства, чтобы помочь детям преодолевать травму, акцент на совместном воспитании братьев и сестер, включение полового образования для детей старшего возраста, – то задавалась вопросом, были ли они включены в программу в результате уроков, извлеченных из истории госпиталя. Но независимо от того, произошло ли это в результате внутреннего развития или трудной работы над ошибками прошлого, загадочное «психологическое лечение», когда-то назначенное моей матери, навсегда осталось в прошлом.

Хотя матери так и не разрешили просмотреть все архивные материалы, описывавшие ее жизнь в госпитале, ее собственные исследования приводили к необычным и удовлетворительным результатам. Когда она прибыла по адресу Брансуик-сквер, 40, то встретилась с Дж. Г. Б. Суинли, директором и секретарем Детского фонда имени Томаса Корама, как называлось это учреждение, пока его название не сократилось до «Корама». Моя мать была очень тронута визитом и заявила, что «впервые официальный представитель госпиталя проявил такое внимание и уважение ко мне».

Мистер Суинли терпеливо выслушал рассказы моей матери о ее жизни в госпитале для брошенных детей. Потом у них завязался настоящий диалог, и она спросила его мнение о причине закрытия госпиталя. Она вспоминала ответ в нехарактерном для себя восторженном тоне: «Потому что они осознали, что дети нуждаются в ЛЮБВИ!»

Это было «необыкновенное утверждение, особенно в устах бывшего найденыша», заключила она.

Разговор произвел такое сильное впечатление, что мать решила направить пожертвование для мистера Суинли. Я обнаружила экземпляр письма, которое она получила в ответ, вложенное между страницами ее рукописи. Сумма пожертвования была закрашена.

20 июня 1977 года

Дорогие мистер и миссис Томпсон!

С вашей стороны было очень любезно прислать нам чек на … Мы чрезвычайно благодарны.

Я очень рад, что ваши визиты сюда и в Беркхамстед оказались плодотворными. Чем больше я слышу о времени, проведенном в Беркхамстеде, тем большее восхищение я испытываю к тем, кто, подобно вам, не только пережил это трудное время, но и добился успеха в жизни. Это был период крайнего упадка в истории госпиталя для брошенных детей.

Искренне ваш,

Дж. Г. Б. Суинли,

директор и секретарь

Воодушевленная проявленной добротой и новостями о реформах, моя мать продолжила погружение в историю госпиталя и вскоре узнала о другом событии, которое прошло мимо нее, – о создании ассоциации бывших найденышей под названием ассоциация «Олд Корам». Основанная в 1947 году, эта организация уже десятки лет сводила найденышей вместе для встреч и обмена историями, прежде чем моя мать узнала о ее существовании.

Поэтому в 1998 году, когда мне было тридцать два года, мать (без моего ведома) совершила еще одну поездку в Англию.

Со смешанным чувством волнения и нервозности я шла по усыпанной листьями траве Брансуик-сквер-гарденс 18 октября 1998 года, собираясь на ланч в честь основания госпиталя и в ожидании встречи хотя бы с несколькими девочками из школы… Небо было пасмурным, и я радовалась дождю, моросившему в лицо; я всегда чувствовала себя более живой в холодной влажности английского климата. Я думала о том, что, возможно, пройдя