Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока - Гарольд Лэмб

Вторым веским доводом была его убежденность в том, что они не смогли бы одержать столь сокрушительную победу над значительно превосходящим их по силе противником, если бы это не было предначертано Всевышним. Неужели после того, как им открылась воля Господа, они могут закрыть на нее глаза и просто повернуть назад? Это утверждение было не только аргументом – Тигр не сомневался в его истинности.

Проезжая мимо пышных гробниц делийских султанов, Тигр, должно быть, с благоговением вспоминал сады Ахси, среди которых осталась заросшая травой могила Омар Шейха.

В конце 1526 года начался сезон дождей, и положение войска осложнилось до последнего предела. Они отошли к юго-востоку более чем на пятьсот миль от берегов Инда. Теперь Тигр мог контролировать лишь ту часть территории, которую занимали его войска – узкий коридор, тянущийся от ущелья Хайбер через Бхиру, Лахор, Сирхинд, Панипат, Дели, Агру и Бару. Бабур заявил о том, что покорил все земли «от Бхиры до Бары», в действительности же той весной, после завоевания Агры, его монголы продвинулись не даныие Канауджа, расположенного в верхнем течении Ганга. Занятия падишаха садоводством и сбором налогов охватывали территории, находившиеся не дальше одного дня пути от Агры.

Внутри контролируемого им коридора царил полный хаос; за его пределами простирались необозримые пространства Хиндустана, гудящие как растревоженный улей – захваченные, но не покоренные. Тигр вполне отдавал себе отчет в том, что находится в довольно затруднительном положении.

«Когда мы прибыли в Агру, между нашими людьми и тамошними людьми сначала царили удивительная рознь и неприязнь. Воины и крестьяне тех мест боялись наших людей и бежали. Во всех укрепленных местах, кроме Дели и Агры, они защищали крепости и отказывали в повиновении. В Самбхале находился Касим Самбхали, в Биане – Низам-хан; в Мевате пребывал сам Хасан-хан Мевати. Этот нечестный человечишко был зачинщиком всех смут и волнений. В Дулпуре находился Мухаммед Зайтун, в Гвалияре сидел Татар-хан Сарангхани, в Рапари – Хусейн-хан Нухани, в Атаве – Кутб-хан, в Калпи – Алам-хан. Канаудж и все земли по ту сторону Ганга были в руках враждебных афганцев вроде Насир-хана Нухани, Маруфа Фармули и многих других эмиров. За два или три года до смерти Ибрахима они восстали. Когда я разбил Ибрахима, они овладели Канауджем и, сделав два-три перехода, осели по сю сторону Канауджа».

Прибыв в Агру, Бабур оказался как раз между мощными повстанческими силами, занимавшими территории вдоль берегов Ганга, и еще более сильным союзом царевичей Раджпута, населявших западные области, граничащие с великой пустыней. Ему уже приходилось слышать об империи Виджьянагар, расположенной в самом сердце южных областей.

Дальше случилось то, чего и следовало ожидать. Все предыдущие вторжения великих султанов, приходивших со стороны «облачных вершин», заканчивались их отступлением; разорив Дели, Тимур вернулся в Самарканд; сам Бабур также четырежды переправлялся через Инд и всякий раз возвращался обратно. Естественно, и теперь не потерявшие независимости феодалы забаррикадировались в своих крепостях и принялись ждать, когда Тигр захватит достаточное количество добычи и вернется на родину.

Через год стало очевидно, что кабульский падишах не намерен трогаться с места, что подтверждали все предпринятые им дела. Столкнувшись с новым для них положением, хиндустанские вельможи начали с интересом присматриваться к Бабуру, чтобы решить, что им делать дальше. Область Пяти Рек, так же как и вся великая равнина, была изнурена непрерывными войнами султана Ибрахима. Пусть Бабур и был тюрком, но он, судя по всему, не склонен был ставить свою власть превыше закона. К тому же прошло еще не так много времени, чтобы Панипат успел стереться из памяти. Бабур разослал таких опытных полководцев, как, например, Чин Тимур, на покорение оставшихся не захваченными земель, – и его люди, проявив себя истинными монголами, предпочитали решать эту задачу, полагаясь на хитрость, а не насилие.

Примером тому послужил Гвалияр. Его правитель, Татар-хан, вызывал заслуженную неприязнь у своих подданных, среди которых было много ученых и образованных людей. Гвалияр представлял собой практически неприступную крепость, расположенную на скалистом нагорье. Бабур отправил туда лишь небольшой сводный отряд, из ходжей и местных новобранцев. С противоположной стороны Гвалияру угрожали наступающие на него войска язычников Раджпута, и послы Бабура намекнули жителям города, что добрым мусульманам следует объединиться, чтобы совместными усилиями противостоять вторжению нечестивых. Ученые мужи, находившиеся в стенах города, дали понять, что впустят внутрь людей падишаха, и действительно помогли некоторым из них проникнуть в город, открыв для этой цели Ворота Слонов. Татар-хан, оказавшийся между двух огней, принял решение ехать в Агру и покориться падишаху.

За развитием этих событий наблюдало несколько отрядов афганцев, остановившихся между Джамной и Гангом, и вскоре к Тигру потянулись воины, пожелавшие поступить к нему на службу. Вскоре примеру этих отрядов последовала и вся армия Ибрахима, отправленная им на покорение мятежников в Джаун-пур и Ауд. Реакция Бабура оказалась безусловно гениальной, – он принял этих людей со всем радушием и пожаловал земли Джаунпура и Ауда им во владение!

Однако, маневрируя подобным образом, Бабур стремился выиграть время. Учитывая стягивающиеся к Гвалияру войска Раджпута, он не мог позволить себе тратить силы на усмирение противников с берегов Ганга. Эту задачу он поручил Хумаюну, поставив его во главе двух соединений своей армии.

Бабур сообщает, что Хумаюн просил разрешить ему возглавить этот поход, поскольку сам падишах не мог в то время покинуть Агру. Несмотря на то что отец передал власть над войском полностью в руки сына, он, судя по всему, держал его под личным контролем и сам отдавал приказы военачальникам. В течение этих нелегких недель Бабур сделал все возможное, чтобы подготовить Агру к нашествию армии Раджпута. Его турецкие инженеры даже попытались отлить новое орудие.

«Я приказал устаду[48]Али Кули отлить большую пушку. Приготовив горны и все необходимые вещи, устад Али Кули послал ко мне человека. В субботу, пятнадцатого мухаррама, мы отправились посмотреть, как устад Али Кули будет лить пушку. Вокруг того места, где должно было происходить литье, он поставил восемь горнов и разложил инструменты. Со дна каждого горна шел желоб, ведший к форме, в которой отливалась пушка. Когда мы пришли, устад Али Кули открыл отверстия горнов; по желобам, бурля, как вода, полился в форму расплавленный металл. Через некоторое время, хотя форма и не наполнилась, приток расплавленного металла, лившегося из горнов, постепенно прекратился: в горнах или в металле, видимо, был какой-то изъян. Устад Али Кули впал в очень плохое состояние; он хотел даже броситься в расплавленную медь, налитую в форму. Обратившись к устаду Али Кули с утешением, мы облачили его в почетную одежду и рассеяли его смущение.

Через день или два, когда форма охладилась, ее открыли; устад Али Кули с великой радостью прислал человека сказать, что вкладная часть пушки оказалась без единого порока и что отлить казенную часть нетрудно. Вынув вкладную часть, устад Али Кули назначил людей, чтобы ее наладить, а сам занялся отливкой казенной части пушки».