Подвеска пирата - Виталий Гладкий

Капитан тяжело вздохнул и вытер со щеки крупную слезу. К старости бывший пират и головорез стал чересчур сентиментальным...

Небольшое, но быстрое суденышко выпорхнуло из гавани как ласточка. Впрочем, оно так и называлось — «Ласточка». Судно принадлежало контрабандистам, с которыми у Капитана были теплые, дружеские отношения. Они доставляли ему спиртное и табак, минуя таможню. Он и договорился с хозяином «Ласточки», чтобы тот взял на борт беглецов. Это обошлось в немалую сумму, но за Голштинцем не заржавеет.

Вскоре Копегаген остался далеко позади. «Ласточка» летела по лунной дорожке, и казалось, что ее курс проложен прямо к чертогам повелителя морей Нептуна. Счастливый корсар, стоя у борта, подставлял лицо свежему соленому ветру и мысленно благодарил все высшие силы, которые он только знал, позволившие ему еще раз вкусить самого сладкого чувства из всех остальных — полной свободы.

Утро следующего дня оказалось наполненным неожиданностями. Первый же встреченный корабль оказался мирным голландцем, и Карстен Роде облегченно вздохнул — сейчас ему очень не хотелось близко знакомиться с каким-нибудь коллегой по профессии. По рассказам капитана контрабандистов, пиратов в Балтийском море поубавилось, но купеческие суда по-прежнему пропадали.

Если раньше можно было продать корабль и никто не интересовался его происхождением, то сейчас везде требовали документы, заверенные официальными лицами, а также необходимо было уплатить большую пошлину — налог на сделку. Так договорились правители всех прибалтийских стран. Поэтому пираты начали пускать суда на дно вместе с экипажами во избежание больших неприятностей. А на товарах не написано, ворованные они или нет.

Однако чем ближе подходил голландец к судну контрабандистов, тем тревожней становилось на душе Голштинца. Что-то в нем было не так. Увы, на «Ласточке» не было «волшебной трубы» и приходилось полагаться лишь на остроту собственного зрения.

Только когда голландский пинк подошел совсем близко, Голштинец наконец сообразил, чем не понравился ему этот корабль. На нем было слишком много для грузового купеческого судна пушек.

— Пираты! — крикнул Карстен Роде капитану контрабандистов, который с невозмутимым видом стоял на мостике и курил трубку.

Капитан отреагировал на открытие Голштинца удивительно быстро и толково. Несколько распоряжений, и судно, подняв все паруса, устремилось прочь от подозрительного голландца. Но не тут-то было. Поняв, что купец раскрыл его, пинк поднял дополнительные паруса и помчался вслед как добрая гончая.

Вскоре расстояние между судами сократилось настолько, что корсар мог вести прицельный огонь. Орудие на носу пиратского корабля смачно ухнуло, окуталось пороховым дымом, и позади судна контрабандистов поднялся водяной столб.

«Недолет!» — с облегчением подумал Карстен Роде. Он знал: попасть на ходу, при качке, очень сложно, это дело случая, а не искусства канонира. А стрелял пинк лишь для острастки. Вдруг у жертвы сдадут нервы, и купец ляжет в дрейф, чтобы покорно дождаться своей участи.

Но пираты нарвались на достойного противника. Контрабандисты были отчаянными ребятами. Они знали, что если попадутся властям, то их ждет каторга или виселица (в случае сопротивления), а если сдадутся пиратам, то пойдут на дно кормить крабов. Так что иллюзий насчет своей дальнейшей судьбы контрабандисты не питали.

— Вооружайтесь! — Капитан контрабандистов указал на ворох оружия, которое матросы вытащили на палубу.

Карстен Роде, Шелига и Смага без лишних слов похватали сабли, пистоли, мушкеты. Матросы тоже вооружились до зубов, а капитан надел кирасу и шлем. Голштинец посмотрел на него с уважением; ему ли не знать, что чувствует капитан перед лицом смертельной опасности. О себе Карстен Роде даже не думал. Его голова была пуста, как вселенная перед творением, и только все жизненно важные чувства обострились до предела.

Пинк настигал. Наверное, капитан пиратского корабля понял, что перед ним не слабаки и не трусы: орудие на носу пинка сделало всего три выстрела и замолчало. «Будут брать на абордаж», — понял Карстен Роде. Громить небольшое грузовое судно из пушек нет смысла — посудина просто затонет. А значит, никакой прибыли с него не получить.

У контрабандистов тоже имелись пушки, правда, немного. Но, как успел подметить Голштинец, все они были новенькими, что называется, с иголочки, притом английского производства. А значит, обладали хорошим боем и прицельностью. Это обстоятельство воодушевляло. Лишь бы канониры оказались мастерами своего дела.

Тем временем пинк уже был почти рядом. Пираты опустили голландский флаг и подняли... зеленое полотнище с черным орлом! Карстен Роде глазам своим не поверил. Московиты?! Что за дьявольщина?! Нет, этого просто не может быть! Ведь датчане в один голос утверждали, что на Балтике не осталось ни одного капера царя Ивана Васильевича. Московиты сдали Нарву, и теперь у их судов не было надежной гавани.

Голштинец впился взглядом в капитана пиратского пинка. И охнул — это был Ондрюшка Вдовин! Как, откуда?! Мистика...

Но долго размышлять было недосуг — абордажная команда пинка («Варяжское море», с радостным облегчением наконец прочитал его название Карстен Роде) уже приготовилась метнуть крюки. Голштинец бросился на капитанский мостик, оттолкнул в сторону капитана и заорал, замахал руками, стараясь привлечь к себе внимание:

— Ондрюшка-а!!! Это я! Карстен Роде! Эй!

Ондрюшка Вдовин оторопел. «Аль блазниться-то? — подумал он огорошенно. — Неужто после вчерашнего?.. Говорила мне мамка, не пей, сынок, вина много, голову потеряешь. Адмирал... Похож. Но ведь говорили, что его свеи повесили. Что ж это, он с тово свету вернулси? Тьху, тьху, сгинь, нечистая!».

Но адмирал никуда не делся. Он по-прежнему исполнял на мостике купца какой-то диковинный танец. И Ондрюшка, отбросив сомнения и колебания, решительно скомандовал:

— Абордаж отставить! Но будьте наготове! Канониры, держать купца на прицеле!

Все обошлось наилучшим образом. Ни одна пушка больше не выстрелила, пинк и грузовая посудина стукнулись бортами, Карстен Роде перескочил на пиратское судно и заключил в объятия Ондрюшку, все еще пребывающего в растерянных чувствах.

Нужно сказать, что капитан контрабандистов и верил, и не верил объяснениям Голштинца. Но пираты другого выбора ему не оставили, потому он, скрепя сердце, наблюдал за радостным оживлением на борту пинка. Его волновала и своя судьба, и судьба груза, покоившегося в трюме. Он догадывался, что у пассажиров нелады с законом, но когда услышал, какое старший из них назвал имя, у него внутри все оборвалось. Пираты московитов под предводительством Карстена Роде хорошо насолили добрым торговцам, а себя старый контрабандист считал образцом честности и порядочности. Капитан опасался, что пассажиры забудут его милость и поступят так, как обычно поступают все пираты со своими жертвами.

Этот пройдоха Морской Пес, этот сукин сын, подставил его как мальчишку, злобно думал капитан. А все из-за жадности. Уж больно хороший куш... Капитан тяжело вздохнул и принялся стоически выжидать завершения всей этой истории.