Поезд для Анны Карениной - Нина Васина
Шрифт:
Интервал:
Молодец! — сказала Ева. — Высунь немного язык… Вот так. Смотри, как надо целоваться.
Хрустов пробежался, догоняя Диму. Он был грустен и задумчив.
— Знакомая? — спросил Дима.
— Нет, так. Прохожая. Какие у меня здесь могут быть знакомые.
— Как это — прохожая? Что, вот эта… с такими ногами?
— Да. Зацепил, зажал, потискал немного. А что ты так удивляешься?
— Подожди, — Дима остановился и нашел глазами глаза Хрустова, — что ты тут грузишь, как это, зацепил-зажал?!
Хрустов вздохнул и огляделся, выбирая. Молодая женщина с большой хозяйственной сумкой не успела понять, что происходит. Ее дернул за руку и прижал к себе немолодой высокий мужчина. Со словами «Ну до чего же ты хороша!» он расцеловал ее в обе щеки и оттолкнул от себя.
— Приблизительно так. — На Диму он смотрел совершенно серьезно, с оттенком снисходительности. — Твое присутствие заразительно, — решил объяснить свое поведение Хрустов.
— Ну ты даешь! Я тоже сейчас…
— Не надо! — Диму взяли за руку повыше локтя. — У тебя так не получится. Мы потом не сбежим. Придется жениться!
На часах — половина первого. Ева Николаевна второй час копается в машине. Рядом сморкается инспектор Илья Ильич и рассказывает пошлые анекдоты оперуполномоченный Груздев, а попросту — Груздь.
— Водку пьете? — спросил он Еву. Она, задумавшись, смотрела сквозь него в открытые двери гаража и не ответила.
Гараж был милицейский. Машину пригнал Груздев, у которого на каждое слово имелся анекдот.
— Кстати, про водку! — обрадовался опер. — Едет один банкир ночью по городу и видит — стоит на проезжей части бутылка водки. Не остановлюсь, думает, засада!
— Значит, вас вызвали ночью в дом мэра… — задумалась Ева. — А тогда, ночью, машину осматривали?
— Едет он дальше!
— Я Осматривал, — кивнул Илья Ильич. — Поверхностно.
Ева села на маленький складной стульчик, вытирая руки тряпкой.
— А на проезжей части стоят две бутылки!
— Слушай, Груздь, сходи-ка ты, правда, за бутылкой. Загибаюсь. — Илья Ильич наконец чихнул и вытирал слезы.
— Сейчас. Он притормозил так…
— А лучше коньячку, — сказала Ева, доставая пачку сторублевок.
— Один момент! — Он убежал очень быстро.
Ева обвела взглядом стоящую перед ней иномарку. Где это может быть? Ведь Хмара не мог запрятать блок так, чтобы разбирать, доставая его, машину на запчасти!
— Ты почему в органах? — спросил вдруг Илья Ильич.
— Больше ничего не умею делать, — вздохнула Ева.
— Ничего себе!.. Больше ничего. Вот ты сейчас злишься?
— Почему? Нет, не злюсь. Просто решаю задачку.
— А если не найдешь, разозлишься?
Ева повернулась к стоящему сзади инспектору и посмотрела на него внимательно. Илья Ильич аккуратно складывал платок.
— А я как разозлился! Меня даже пот прошиб, вот как! Куда я только это не тыкал. Никуда не подходит! В силу неизвестности предмета я решил его пока конкретно не описывать и не применять в качестве улики. — На протянутой Еве ладони лежал небольшой, похожий на пейджер предмет.
— Спасибо. — Ева встала, забрала блок и пожала горячую руку. — У вас температура. Хотите, вместе послушаем?
— Упаси боже! — Илья Ильич замахал руками, открыл рот, некоторое время стонал, набирая воздух, потом оглушительно чихнул. — Два года до пенсии. Да! Ты коньяк его не пей. Гадость, постарается по дешевке в киоске цапнуть. И на закуску обязательно принесет икру. Отвратительное сочетание. Пошли лучше ко мне обедать.
— В силу сложившихся обстоятельств… — начала Ева и засмеялась. — Времени в обрез. Меня дома дети ждут, а еще с этой дамочкой разговаривать.
— Тебе спешить некуда. — Илья Ильич грустно кивнул, заметив удивление Евы. — Аэропорт закрыт. Специальное распоряжение. Вся военная техника отбыла конкретно в военные части. Твой самолет тоже улетел. Он приписан к десантникам, его отправили в военную часть возле Иликура. Конечно, если ты до Иликура доберешься и покажешь распоряжение московского начальника военного округа, тебе его отдадут. Но проще подождать два дня. Будет гражданский самолет. С двумя пересадками авось доберешься.
— А что это такое происходит?
Военные отсоединяются, — коротко объяснил инспектор, опять замахал руками, набирая воздух, но не чихнул, — будут свободными и независимыми.
— Это же бред!
— В силу сложившихся обстоятельств данным словом можно охарактеризовать любое проявление политической активности.
— А до Иликура — на поезде? Илия Ильич покачал головой:
— Нет. Поезда не ходят, всесоюзная забастовка на три дня. Часа за четыре, может, доберешься на телеге. Ты глазищи не таращи, у меня от твоих глазищ мороз по коже.
— Это не от глазищ, это от температуры! Где я возьму телегу?! Да вот же, автобусы ездят, машины!
— Телегу я тебе найду, а на машине ты туда не проедешь. Дожди шли сильные. Дорогу развезло. От Подпяток ничего не проедет, кроме телеги. Ехать лучше на ночь, ночью местные боятся и не высовываются. А оружие у тебя есть.
— Где я? — спросила на всякий случай Ева.
В силу сложившихся обстоятельств, избегая ненормативной лексики, могу сказать, что мы все в одном и том же.
Длинная палочка сандалового дерева тлеет на керамической тарелке. Удушающий запах от тонкой струйки дыма, спертый воздух с примесью дорогих духов в небольшой, заставленной мебелью комнате. Ирина Акимовна сидит в огромном кресле, как в пещере, завернувшись в атласный халат. Она обхватила и крепко прижала к себе колени, устроив на них острую мордочку с большими глазами. Ева сидит напротив.
— Пьешь? — спросила вдруг Ирина, чуть пошевелив голыми пальцами ног.
— Пью, — пожала плечами Ева, — сейчас не хочу. Хочу поговорить.
Ирина вздыхает, закрывает глаза, отчего ее лицо словно гаснет, и надолго замолкает. Ева тоже не спешит с вопросами.
— Куришь? — спрашивает Ирина.
— Редко. Хорошую слабую травку.
— Вот — бесконечная звезда. Она не светит, она тлеет. И загореться не умеет. Судьба? Бессмертна навсегда… — Ирина открыла глаза и спросила, приглушив голос:
— А ты из какого отдела?
— Особо тяжкие, — с облегчением вздохнула Ева. Она перепугалась, что Ирина Акимовна впадет в истерику или захлебнется стихами, изображая накатившее вдохновение.
— Странно. При чем здесь органы внутренних дел? Мой охранник из ФСБ.
— Был, — уточнила Ева. Они помолчали.
— Как ты отбиваешься от мужиков? — вдруг поинтересовалась Ирина Акимовна.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!