Запекшаяся кровь. Этап третий. Остаться в живых - Михаил Март

— Мать честная! Авиационная бомба! Зачем? Это же учебный полигон!

На складе находилось не менее сорока ящиков с бомбами. Кого они собирались бомбить? На земле остались следы от «ножек»: несколько ящиков забрали совсем недавно.

Подрывник побежал к воротам.

— Командир, улетайте, не ждите нас. Здесь бомбы. Через десять минут аэродром превратится в огромную воронку. Бегите!

— Гаси фитиль! — услышал он приказ из-за ворот.

— Постараюсь.

Впервые в жизни опытный подрывник испугался. Он не за себя боялся. За других. Угнать самолет под фейерверк — одно, погубить сотни людей ни за понюх табака — другое. На бегу он выронил фонарь. Теряя хладнокровие, теряешь жизнь — таков принцип саперов. Он продолжал бежать в темноте на движущийся огонек. И вдруг споткнулся, упал. На него рухнул штабель ящиков и разбил парню череп вдребезги. А огонек продолжал свой путь…

Услышав в ангаре грохот, командир достал ракетницу.

— Зачем? Нас тут же засекут, это же крайняя мера, — взволнованно сказал боец, возившийся с замком.

— Именно крайняя.

Командир выстрелил.

— У них сорвалось, — пробурчал Калюжный, увидев ракету. — Все в самолет.

Довести операцию до конца помогла дисциплина. Люди не кинулись толпой, шли строем, по четыре человека, цепочкой взбирались на борт. На прожектора уже никто не обращал внимания. С вышек огонь не открывали. То ли охрана спала, то ли потеряла бдительность.

— Нас прикрывают снежные хлопья, — сказал Калюжный, стоявший у трапа. — Мы за белой завесой. Передать команду пилоту — запустить двигатели, готовиться к взлету.

Генерал вошел в самолет последним.

Когда самолет тронулся с места, опять не прозвучало ни одного выстрела. Муратов знал, почему не стреляют, верил, что помогут. И действительно, прожектора осветили взлетную полосу и замерли.

Скорость нарастала, Василий взмок, пот застилал глаза. Стиснув зубы, он потянул штурвал на себя. Машина оторвалась от земли и резко пошла на подъем. И тут раздался небывалой мощности взрыв, небо стало красным. Самолет тряхнуло, но он продолжал набирать высоту.

Глядя в иллюминатор, генерал Калюжный сказал:

— Сработало! Аэродрома больше не существует, погони не будет. Можно лететь на низкой высоте.

Полковник Гофман кивнул.

— Слишком мощный арсенал.

— Да, барон. Но теперь-то вы можете посвятить меня в детали.

— Конечно. Начнем с парашютов. Только двенадцать из них раскроются в воздухе. Мне известны их номера. Я хочу обсудить с вами список самых достойных.

— Все достойные. Мы с вами полгода отбирали кандидатов для побега. Что еще вы хотите обсудить?

— Человек, содействующий нам, может взять под свое крыло не больше двенадцати. Но и они будут числиться мертвыми, а значит, ни о каком преследовании не может идти речи.

— Генерал Улусов немец?

— Он борец с режимом и национальность тут ни при чем.

— Покажите мне ваш список, барон.

Самолет набрал высоту и лег на курс. Через пятнадцать минут в кабину вошел немолодой мужчина с горбатым носом. Сидящий рядом с Муратовым солдат с автоматом тут же встал и уступил место второго пилота. Раньше Василий не видел этого человека. Его никто с членами банды не знакомил, зеки его не интересовали. Он сделал главное — вышел на лагерь, нашел руководителей и убедил их пойти на подвиг.

— Вы летите без карты, Иван?

Муратов обратил внимание на акцент горбоносого.

— У меня есть приборы, они надежнее любой карты.

— Среди наших ребят есть летчик, он вас проконтролирует. Точнее сказать, ваши приборы. Вы же не имеете определенного маршрута?

— Я лечу на северо-восток, где нет сосредоточения воинских частей. Там тайга и легко затеряться.

— А вам откуда знать? Ни один из заключенных не знал, где он сидит.

— Я местный. Из Черной балки. Можете считать меня исключением.

— Конечно. Вы же пришлый.

— Такой же зек, как и вы.

— Сколько отсидели?

— Три года.

— При индустриальном строительстве три года — большой срок. За это время многое изменилось. Скажите, Иван, по каким дням в лагере устраивали банный день?

Муратов не знал, что ответить.

— Не волнуйтесь, вы этого не можете знать. Вы из диверсионного отряда лейтенанта Бучмы, но и это не имеет значения. Ваш план сработал, и наш план должен сработать. Мы меняем курс.

Горбоносый достал листок и прикрепил его к приборной доске.

Полетим в этом направлении. И десантироваться будем там, где сочтем нужным. Мы не собираемся прыгать в объятия НКВД. Если вас что-то не устраивает, можем выкинуть вас прямо сейчас, без парашюта, у нас есть свой пилот. Выбирайте.

— Я полечу куда скажете, мне все равно.

— Отлично. Снижайте высоту, за нами нет никакой погони. Людям тяжело дышать.

— Как прикажете.

Горбоносый встал, его место занял молодой парень.

— Выправляй курс, дружок, — сказал он с усмешкой.

…Антон и Таня целовались, стоя под березкой. Их спугнул хруст веток. Антон включил фонарь. Едва ковыляя, весь ободранный, с окровавленным плечом к ним приближался Яша Стрелов.

— Бог мой, призрак! — вскрикнула Таня.

— Не дождетесь, — прохрипел моряк. Антон подставил ему плечо.

— Молодчина, капитан.

— Они взорвали поезд, гады. Степь до сих пор полыхает. Бомбили, будто крейсер под ними.

— Сейчас тебя Варя перевяжет. Тебе надо выспаться, Яша. С рассветом мы уходим. Путь через ущелье свободен, Васька увез бандитов. Своими глазами видели, самолет над нами пролетел.

— Я в порядке, ребята. Ущелье — семечки. Хоть через океан.

Моряк покачнулся и упал, потеряв сознание.

Генерал Хворостовский этой ночью не спал, работал в своем кабинете.

— Шифровка из Атырау от полковника Кашина, — доложил капитан.

— Читай.

— Особо секретно, товарищ генерал.

— Ты все равно ничего не поймешь. Читай.

Капитан распечатал сложенный листок, скрепленный сургучной печатью, развернул его и прочел:

— «Танкер «Дербент» выходит в море по расписанию. Пассажиры в полном составе. Телеграфируйте в Баку инструкции для погранслужбы. Танкер перегружен. Рекомендую снять лишний балласт. Посредник».

— Хорошо. Брось в пепельницу и сожги.

Капитан смял листок, положил в мраморную пепельницу и поджег его.