Магия Луны - Кэтрин Коултер

— Элен, — тихо промолвила Виктория, медленно поворачиваясь к разъяренной кузине, — я никогда не любила Дамьена, мне он даже не нравился. Он всегда был для меня только твоим мужем. Зачем ты говоришь такие ужасные вещи?

— Потому что ты нагло врешь! Ты любила его. И замуж ты вышла за человека, который похож на него, как отражение в зеркале. Ты не могла заполучить Дамьена, поэтому удовлетворилась его двойником. Все ясно как Божий день, Виктория.

— Я вышла замуж за Рафаэля, потому что полюбила его. И давай прекратим этот бесполезный и неприятный разговор. Сыграй лучше что-нибудь. Мне так нравится, когда ты играешь на фортепиано.

— Даже такая дура, как ты, должна понимать, что Рафаэль женился на тебе из-за денег. А почему ты вышла за него, это мы обе прекрасно знаем. Боже мой! Зачем ты вернулась?

Не дождавшись ответа от Виктории, Элен презрительно пожала своими восхитительными белыми плечами и направилась к стоящему в углу фортепиано, очень похожая на маленький кораблик, везущий слишком тяжелый груз.

Она играла сонату си-мажор Моцарта, когда в гостиную вошли мужчины. Рафаэль был приятно удивлен. Он счел ее изнеженной провинциальной барыней, проводящей жизнь в неге и праздности. А она великолепно владела инструментом, демонстрировала истинное мастерство. Рафаэль подумал, что впредь не стоит проявлять поспешность при составлении своего мнения о незнакомых людях, и уселся рядом с женой. Он взял ее руку в свою и нежно прошептал:

— Скажи, пожалуйста, дорогая, сколько ночей я еще должен провести в мучительном воздержании?

Виктория метнула на мужа свирепый взгляд и плотнее сжала губы. Рафаэль притворно вздохнул и принялся пересчитывать пальцы на руках.

Элен выполнила великолепное арпеджио, и наконец завершающий аккорд возвестил об окончании пьесы.

— Две ночи, — заявил Рафаэль и с энтузиазмом зааплодировал.

— Два года, — уточнила Виктория и присоединилась к аплодисментам.

— Дорогая, по-твоему, я должен стать женатым монахом?

— Это замечательно, Элен, — громко сказала Виктория, — пожалуйста, сыграй одну из твоих французских баллад.

Элен согласилась вполне охотно. У нее был довольно сильный и приятный голос, она неплохо пела, и Рафаэлю пришлось удивляться вторично.

Дамьен, улыбаясь, подошел к фортепиано, и через некоторое время его звучный и мелодичный голос присоединился к голосу жены.

— Ты тоже талантлив? — поинтересовалась Виктория у мужа.

— Конечно, и ты отлично знаешь, в чем именно.

— Я имела в виду музыкальный талант.

— Увы. Мой голос звучит как несмазанная телега.

— Подведу итог: ты не можешь ездить в закрытой карете и не имеешь ни слуха, ни голоса. Я начинаю сомневаться в правильности своего выбора.

— К сожалению, я обязан еще некоторое время подождать, прежде чем сумею доказать тебе, что ты не можешь желать ничего иного.

— А они прекрасно подходят друг другу, — заметила Виктория, не обращая внимания на насмешливый тон мужа, причем в ее голосе прозвучала неподдельная горечь. — Только бы Дамьен это понял.

— Откровенно говоря, этот вопрос меня не особенно волнует, но одно ему, несомненно, придется понять: тебя он не получит.

Виктории очень хотелось надеяться, что теперь она в безопасности, но почему-то полной уверенности в этом она не ощущала.

— Он обязан осознать, что меня надо оставить в покое. И кстати, — добавила она, — я больше не юная девственница, и, возможно, из-за этого он потеряет ко мне интерес.

— Зато я не потеряю, — сообщил Рафаэль. — И при чем тут девственность? Убедившись, что ты девственница, я испугался. Я боялся причинить тебе боль. Уверяю тебя, это было совсем не так уж весело.

— Вздор! Если бы я не оказалась девственницей, ты бы сначала извел меня руганью и упреками, а потом отослал бы в далекое поместье в Нортумберленде.

— Вместе со склянкой с куриной кровью, — торжественно добавил Рафаэль.

— Это не смешно!

— Ну хорошо. В том, что ты говоришь, есть доля истины. Но от теории до практики огромное расстояние. Я вполне серьезен, поверь, Виктория. Мне стоит только посмотреть на тебя, и у меня сразу же возникает мучительное желание. Я сам удивлен. Я прожил довольно бурную жизнь и никогда не испытывал ничего подобного.

Виктория ему не поверила. Она внимательно слушала балладу.

* * *

Рам был доволен. Он сидел немного, в стороне от своих прислужников — этим термином он пользовался только в мыслях, вслух он его никогда не употреблял — и размышлял. Все расположились у камина и потягивали бренди, согревая стаканы в больших мужских руках. Все несли груз только что совершенного во тьме ночи греха. И никто не спросил, почему лежащая на столе девочка крепко спит.

Нет, они просто по очереди подходили к ней и неторопливо делали свое дело, стараясь как можно глубже проникнуть в это юное тело. Рам надеялся, что теперь они готовы выполнить все, что он от них потребует. Его сюрприз, без сомнения, их приятно удивил. Правда, досадно, что девочку не удалось достать простым и надежным способом, как раньше. В этом случае могли возникнуть осложнения. Возможно.

Но кто поверит четырнадцатилетней девчонке? Кто станет обращать внимание на жалобы матери, не имеющей ни мужа, ни сыновей.

Рам распустил группу. Следующий раз их встреча произойдет в канун праздника Всех Святых. Мужчины разошлись, позевывая и потеряв всякий интерес к своей полусонной жертве.

Рам внушил им, что женщина — всего лишь сосуд. И ничего более. Конечно, он предпочел бы, чтобы во время обряда она была в полном сознании, но что сделано, то сделано. Немного подумав, Рам принес воды, смыл с нее кровь и следы мужского семени и одел ее. Часом позже вместе с девушкой он подъехал к ее дому в Сент-Остеле. Дом был ярко освещен, внутри и вокруг него сновали люди. Выругавшись, Рам оставил девушку на узкой темной тропинке в пятидесяти ярдах от дома.

Потом он медленно поехал домой, немного опасаясь наступающего дня.

* * *

На следующий день ровно в десять часов Виктория отворила двери детской.

— Тори! Тори! — Дамарис вскочила и не глядя под ноги, сломя голову полетела к Виктории. — Тори, я так скучала… Где ты была? Нэнни сначала сказала, что ты больше никогда не вернешься, а потом, что ты вышла замуж за брата папы, еще она говорила такие странные вещи…

— Я вернулась, Дэми. Вот и все. Неожиданно Виктория почувствовала, что прижимающееся к ней маленькое тельце напряглось и застыло.

— Ой, папа!

Рафаэль весело улыбнулся:

— Здравствуй, малышка.

— Ты не мой папа. Кто ты?

Виктория ласково потрепала шелковые волосики девочки.