Враги - Дмитрий Шидловский

Колычев сидел на коленях по-японски, лицом к входу. Его глаза были полуприкрыты. Казалось, он был настолько погружен в себя, что и не заметил прихода своего начальника-ученика. Впрочем, Алексей нисколько не обманывался по этому поводу. Как в свое время мичман Костин, Колычев не позволял никому приблизиться к себе незамеченным. Поставив портфель в углу, Алексей подошел к подполковнику и сел напротив него на колени, Колычев взглянул на генерала и произнес:

— Опять прямо со службы?

— А что, так заметно? — ухмыльнулся Алексей.

— Весь вибрируешь, — улыбнулся Колычев.

— Сложный день, — пожал плечами Алексей. — Ты знаешь, из Москвы прибыл Петерс. Они арестовали графа Этгардта и предлагают обменять его на Сергеева. Помнишь? Которого ты взял в бою под Лугой в девятнадцатом.

— Помню, — кивнул Колычев. — Так обменяй.

— Он очень опасен, — помотал головой Алексей.

— Не меняй, — произнес Колычев.

— Тогда они расстреляют Этгардта.

— Тогда поменяй. — Колычев смотрел на Алексея как на маленького ребенка, не способного решить простейшую задачу.

— Понимаешь, — нахмурился Алексей, — Сергеев обладает такой информацией, которая потенциально очень опасна для нас всех и может чрезвычайно усилить нашего врага.

— Ты знаешь, как поведет себя противник, получив эту информацию? — поинтересовался Колычев.

— Предполагаю, — отозвался Алексей.

— Ну, тогда ты усиливаешь себя, заранее направляя его на известный тебе путь, на котором можешь подготовить ему достойную встречу.

— Здесь все сложнее, — вздохнул Алексей.

— Скажи, если ты его отпустишь, это прямо приведет к чьей-то гибели?

— Вряд ли, — произнес Алексей.

— А если вы не пойдете на обмен, это будет означать гибель Этгардта? Тогда о чем ты думаешь?

— Большинство политиков тебя не поняли бы, — улыбнулся Алексей.

— Но ты, надеюсь, понимаешь.

— Понимаю. В душе я с тобой согласен. Но если рассуждать логически, это очень опасно. Все-таки есть политическая целесообразность.

— Когда разум говорит одно, а сердце — другое, нужно слушаться сердца, — произнес Колычев. — Так сказал Конфуций.

— Нравится мне у тебя, — улыбнулся Алексей. — Зал, покой, гармония. Сюда приходишь, как в другой мир попадаешь. И все-таки там, во внешнем мире, все по-другому, все жестче, и по твоим законам выжить невозможно.

— А ты пробовал? — Колычев поднял брови. — Мир таков, каким ты видишь его, и таков, каким ты делаешь его. Измени свое отношение, и многое поменяется.

— Ты думаешь, коммунисты изменятся?

— Нет, но ты будешь действовать иначе. Поймешь, откуда они появились и что надо делать, чтобы избежать негативных последствий их деятельности. Расстрелами и тюрьмами ты ни одну политическую или социальную проблему не решишь. Нужно изменять то, что порождает ее, иначе ты лишь оттянешь момент своего поражения.

— Но ты же знаешь: мы делаем все, чтобы обеспечить заработок и социальную стабильность, — обиженно проговорил Алексей. — Да и твой центр создан не только для подготовки диверсантов, но и для того, чтобы дать молодежи возможность реализовать себя, отвлечь ее от всяких экстремистских увлечений.

— Вот поэтому я и ношу погоны подполковника вашей госбезопасности, — улыбнулся Колычев. — Но мы же с тобой говорили, что в политических играх я не участвую. Дело моей жизни — развитие школы борьбы. Ты попросил, чтобы я готовил армейских и полицейских офицеров. Я согласился. Но цели у нас разные. У тебя — борьба с твоими врагами, у меня — мой путь. Просто в данный момент мы нужны друг другу, поэтому сотрудничаем.

— Да, нужны, — кивнул Алексей. — Только ты не все говоришь. Ты очень красиво рассуждаешь о том, что у тебя нет врагов, что ты борешься только с собственными пороками, но ведь преподаешь свою технику далеко не всем желающим. Я давно заметил, что ты не допускаешь спортивных тренеров на мастерские тренировки, а проводишь с ними индивидуальные, по очень усеченной программе. А так, как со мной, ты занимаешься еще только с пятью. Ты боишься, что эта техника станет известна врагам?

— Я же говорил, у меня нет врагов, — отрицательно покачал головой Колычев. — Я оберегаю этих людей от них самих.

— Поясни, — попросил Алексей.

— В человеке три составляющие, — произнес Колычев, — физическая, психическая и ментальная. Все они должны быть развиты если не в равной степени, то хотя бы пропорционально. Если будет доминировать разум, получится этакий монстр, подчиняющий всю свою жизнь своим виртуозно разработанным схемам. Мало того что в конце концов мир отторгнет его и отомстит за нарушение своих законов, ведь все они не подвластны даже очень развитому рассудку, это еще и опасно для психического здоровья. Развитая психика при неразвитых ментальных и физических составляющих превращает человека в юродивого. А физически сильный человек, не развивающий психику и разум, очень легко может стать и психическим, и моральным уродом. Если ты думаешь, что я таких типажей не видел, то глубоко ошибаешься. К приходу любого вида силы надо быть готовым, иначе она не усилит, а разрушит, станет не слугой, а господином и убийцей личности. Видишь, искусство борьбы усиливает человека физически, многократно. Но если к обретению этой силы не будут подготовлены разум и психика, получится, что я искалечил людей, а не усилил их. Я никогда не делал секрета из своих знаний. Я просто оберегаю от этих знаний тех, кто к ним не готов.

— Значит, я готов? — улыбнулся Алексей.

— Да, — кивнул Колычев. — У тебя очень развитый интеллект. Психически ты уже решил проблемы обладания силой. Мне было интересно наблюдать, как ты борешься с тем, что ты называл ощущением зверя. Но сейчас у тебя другая проблема. Ты слеп.

— Что ты имеешь в виду? — склонил голову набок Алексей.

— Не офтальмологию, конечно, — усмехнулся Колычев. — Ты не воспринимаешь мир адекватно. Ты ослеплен своей враждой к тем, кого считаешь врагами, и своим желанием построить то государство, которое создал в своей голове. Возможно, это и хорошая идея, но от этого мир для тебя стал черно-белым, искаженным. Ты видишь только врага или друга, союзника или противника. Можешь не сомневаться, что твое видение неадекватно. Ненависть, желания всегда искажают восприятие.

— И что это означает? — нахмурился Алексей.

— Только то, что, как слепой, ты можешь пойти не туда, — пояснил Колычев.

— Ты как буддист, проповедуешь отказ от желаний.

— Отчего же? Можешь оставить их при себе и получать удовольствие от их удовлетворения. Главное, чтобы они не мешали твоему восприятию.

— И что же ты предлагаешь делать?

— Только успокоиться, больше ничего.

— Так просто?

— Не просто. Пока ты сидишь на пятках в зале, спокойствие сохранить легко. А вот когда на тебя со штыком наперевес бежит вражеский солдат, ты всегда спокоен? А надо. Особенно тебе. Ты политик, критические ситуации случаются в твоей жизни очень часто.