Тени прошлого. Восставшие - Александр Тамоников

Файдар провел друзей через калитку за дувал, к дороге у виноградника. Скамейка была длинной, трое вполне могли уместиться.

Видад позвал сына, попросил находиться во дворе рядом с забором, чтобы никто из местных не мог слышать разговора друзей. Впрочем, мужчины селения мало что поняли бы, большинство из них не знало русский язык, а друзья начали обсуждение по-русски.

И первым сказал Файдар, указав на скамейку:

– Присаживайтесь, братья. И давайте, как прежде, обращаться друг к другу.

– Это правильно, – ответил старший лейтенант Павлов.

Сержант Драгин согласился:

– Правильно.

И тут же хитро взглянул на Павлова, а затем на Фролова:

– Раз мы сегодня те, кем были двадцать семь лет назад, то для скамейки найдется другое применение.

Фролов не без удивления взглянул на Драгина:

– Что ты имеешь в виду, сержант?

– То, что помянуть твою жену и дочь надо и по-русски. Все же в них была и русская, наша кровь.

Он достал из-под рубахи бутылку водки, из пакета, который сразу и не разглядел Фролов, пластмассовые стаканчики, нехитрую закуску из лепешки и кусков шашлыка, зелень.

Фролов взглянул на Павлова. Тот пожал плечами:

– На твое усмотрение, капитан.

Фролов махнул рукой:

– А, ладно, разливай, Драга.

Сержант свернул крышку, предусмотрительно положив ее в карман, разлил по сто граммов в пластмассовые стаканчики.

Молча выпили.

Драгин крякнул:

– Вот это по-нашему. Земля пухом твоим женщинам, капитан.

Он влил в стаканчики остатки:

– А сейчас выпьем за то, что их смерть не осталась не отомщенной.

– Да куда гонишь. Давай закусим, – воскликнул Павлов.

– Вот допьем пузырь, тут осталось двести граммов, не больше, и закусим и поговорим.

Выпили, закусили.

Драгин убрал со скамейки тряпицу с остатками пищи, отнес в виноградник, положил хлеб на ящики, стоявшие между рядами. Хлеб бросать нельзя. Пусть птицы склюют. Вернулся.

Все сели, как по команде, закурили. Афганцы едва ли не самый курящий народ, естественно, это касается мужчин. Их считают заядлыми курильщиками. Не удивительно, что и русские среди них не исключение.

Павлов, выпустив облако дыма, сказал:

– Помнишь, мы как-то говорили об уничтоженном под Маргином американском мобильном патруле?

– Конечно, – ответил Фролов.

– Надо бы проведать нашего земляка, лейтенанта Козырева, или, как его сейчас, Муштака Хазани. Нам надо быть вместе.

– Ты собираешься продолжать войну с американцами?

– Сейчас, капитан, есть другая цель, к сожалению, тоже наш в прошлом, мы упоминали о нем.

Фролов оживился:

– Что за перец?

– Есть такой. Сволочь последняя. Но сначала давай встретимся с Козыревым?

– Ты хочешь привлечь и его?

– Почему нет? Он вполне показал себя.

– Значит, предлагаешь съездить в Маргин?

– Это было бы опрометчиво. Трое мужчин, причем все русские, вдруг заявляются в кишлак к такому же русскому и после того, как рядом с местом проживания двоих из них чудесным образом кто-то уничтожает мобильный патруль и валит самолет. Нет. У Хазани своя автомастерская. Я знаю человека, который постоянно гоняет к нему свою машину. Лейтенант слывет в округе лучшим специалистом, а его мастерская лучшей… мастерской. Ремонт и обслуживание проводятся качественно, с гарантией.

Фролов кивнул:

– Хорошо. Съезди, встреться, поговори. Вы мне о подонке расскажите.

– Надо кое-что еще переговорить. Когда будет более-менее понятно, а главное, достоверная информация по этому подонку, тогда и поговорим.

Павлов сказал:

– Но сейчас договариваться не стоит. То, что вчера НДБ не предъявило тебе, Володя, обвинений, ничего не значит. Сто процентов офицеры Директората будут пасти и тебя, и нас. Надо выждать время.

– Сколько? – спросил Драгин.

– Сколько надо, сержант, столько и будем ждать. Я узнаю, когда ослабеет интерес к нам.

– Понял, вопросов нет.

Из виноградника вышел арычник:

– О! Какие гости у тебя, Видад.

– Да, Мустафа, вот друзья приехали.

– Это хорошо, что друзья, салам, братья.

– Салам, – ответили Павлов и Драгин.

Они по традиции обнялись.

– А ты почему не на поминках? – спросил Фролов.

– Да вот иду.

– Поздновато.

– Две дамбы на полях прорвало, пришлось побегать, чтобы не допустить затопления.

– Ты проходи, Мустафа, за дувалом Гафар, он подскажет куда.

– Да я и сам найду.

Арычник, улыбнувшись, показал на пустую бутылку под скамейкой:

– По-своему помянули погибших? Или отметили отличную работу?

– О чем ты говоришь, Мустафа? – возмутился Фролов. – Сегодня траур, какие могут быть отмечания?

– И то верно, отметить всегда успеете.

Он прошел к Гафару.

Фролов посмотрел на Драгина:

– Драга, почему не убрал бутылку?

– Так убрал, под скамейку, кто же знал, что у вас арычники такие глазастые.

Он засунул пустую бутылку в пакет.

Все поднялись.

Фролов сказал:

– Значит, так. Проверяйте информацию по предателю, узнайте о ходе следствия по самолету, звоните мне. После согласования – встреча с Хазани.

Павлов улыбнулся:

– Как раньше, на плацу, командир полка, кратко, по-военному.

– А мы похоже и втянулись в войну. В партизанскую войну.

Драга погладил ладони:

– Вот этого мне здесь и не хватало. Теперь другое дело.

Офицеры и сержант ударили по рукам и прошли во двор.

Там продолжались поминки, а в судьбах трех русских афганцев наступил новый этап в жизни. Этап борьбы со злом. И шли они в бой добровольно, так и оставшись в душе в свои уже пожилые, по афганским меркам, годы по-прежнему молодыми, отчаянными служащими Великой Державы, название которой сейчас на карте – Россия!