Влюбить за 90 секунд - Ася Лавринович

– Очень приятно…

– Но что случилось? – запаниковала она.

– Да ничего не случилось, – смутился Ярослав. – Царева, ты можешь помолчать хоть минутку!

Ксюша хотела возмутиться, но тут Елизаров, держась одной рукой за железную перекладину, другой начал расстегивать белую рубашку.

– Чудо заморское, ты что делаешь? – вновь ахнула Царева. – Это что еще за стриптиз?

– Ш-ш! – шикнул на нее Ярослав. – В общем, сейчас тут заклеено, но там… там, в общем…

– Там, в общем, твой портрет! – договорил я снизу то, что не решился сообщить мой друг. – Елизаров, ты совсем псих? Еще меня сумасшедшим называл…

– Мой портрет? Что это означает? Вы оба психи! – Царева паниковала. Она снова выглянула на улицу и посмотрела на меня таким сердитым взглядом, будто это лично я сделал Елизарову татуировку. – Яр, да прекрати ты раздеваться! Залезай сюда! Все нормально расскажешь…

Девушка оглянулась в комнату, а затем протянула руки к Ярику и помогла ему забраться на подоконник. Судя по тому, как ловко они все это проделали, Ярик действительно не один раз пробирался в окно к Царевой. Вычищенные черные туфли мелькнули над моей головой.

– Пара-тройка недель на заживление, – услышал я сверху негромкий сбивчивый голос Ярика. – Но получилось очень похоже…

– Но зачем?..

– Понимаешь…

Ярик замолчал. Теперь в ночной тишине слышался только отдаленный лай собак. Елизаров с Царевой уже вдвоем выглянули из окна и уставились на меня.

– Ухожу-ухожу, – усмехнулся я. – Но ты, Яр, вообще, конечно, ненормальный!

Я развернулся и медленно побрел со двора.

– Димон? – раздалось за спиной. – Я обернулся. Ярик стоял в оконном проеме рядом с Ксюшей. – Я выполнил наш уговор. Может, ты хотя бы простишь мне мороженое?

– С чего бы это? – рассмеялся я. И уже в который раз напомнил, подняв указательный палец в воздух: – Елизаров! Кленовое! С грецким орехом!

– Иди уже! – поморщившись, махнул он рукой.

Из темной арки я вышел уже один. Шагал по улице, время от времени разглядывая свое отражение в витринах закрытых в этот час магазинов. Кто ж знал, что Ярик способен на такие отчаянные поступки? Видимо, в свое время «опыт общения с одной чокнутой» был не таким уж негативным, как до этого рассказывал друг. И как бы он ни старался прятать свои чувства… От судьбы ж не уйдешь.

Я пнул ногой небольшой камешек и ускорил шаг. Какая теплая безветренная ночь. Нужно поймать машину, доехать до дома и лечь спать. Завтра с утра сложный зачет. А потом я отыщу Алену. И все ей объясню. И мы начнем с чистого листа. Так много всего хочется о ней узнать. Какая она… настоящая? И наконец, не боясь ничего, рассказать о своей жизни. Все-таки никогда не поздно стать собой и счастливым.

Раньше мне казалось, что подобные эмоции могут доставить только байк и пустая ровная трасса. Но от близкого присутствия Алены дух захватывает не меньше, чем от высокой скорости. И сердце бьется чаще. Будто катаешься на самой безумной в мире карусели. Мне хотелось испытывать все эти эмоции снова. И снова. И снова. Всю оставшуюся жизнь.

Алена

– Аленушка, там к тебе Ксения! – прокричала из коридора мама.

Я попыталась разлепить глаза. Зачем Царева притащилась в такую рань? Сегодня после обеда мы сдаем курсовые работы на проверку. А пока можно спать сколько влезет… Вставать не хотелось. Особенно если учесть, что я опять полночи не спала… Невеселые мысли забродили в голове, словно липкий ягодный компот…

Кажется, я снова провалилась в сон, когда мама выкрикнула:

– Аленушка, я на генеральной, буду поздно!

– Ммм… – промычала я, уткнувшись в подушку.

Дверь моей комнаты была приоткрыта, и я слышала, как мама тихо сказала:

– Уже вторую ночь нормально не спит… В четвертом часу пошла на кухню воды попить, а у нее свет в комнате горел… Скажи, ее опять какой-то обалдуй обидел?

– Эй! – выкрикнула я. – У меня есть уши!

– Проходи, Ксенечка! – со вздохом произнесла мама.

Я слышала, как подруга зашла ко мне в комнату. В коридоре щелкнул замок. Мама ушла на работу в театр. Я по-прежнему лежала, не отрывая лица от подушки. Царева молчала. Я думала, сейчас она без слов усядется в кресло, и мы так и будем вместе страдать в давящей тишине. Но Ксеня внезапно заверещала:

– Горошкина-а-а! А-а-а! Подъем!

И запрыгнула в мою кровать. Прямо на мои ноги!

– Ай, дурная голова, ты чего? – испугалась я.

– Сама ты дурная, сама ты дурная! – Напевая, Ксеня тормошила меня. – Самая моя, моя! Самая дурная ты-ы!

– Сейчас с кровати спихну, улетишь! – разозлилась я и натянула одеяло до самого подбородка.

– Бу-бу-бу! – захохотала Царева.

– Серьезно, что с тобой такое?

– Со мной? Со мной все хорошо! А вот что с тобой и твоим телефоном? Не дозвониться!

– Зарядка сломалась! – ответила я. – Новую надо купить…

– Новую, значит? Еще вчера днем ты была бодрячком, а потом я от тети Веры узнаю, что по ночам ты нюни распускаешь?

– Ничего я не распускаю! – запротестовала я. – Правда, все хорошо!

Ксеня склонилась к моему лицу и вдруг выдала:

– А Елизаров сделал татуировку с моим портретом!

– Что? Серьезно?.. – Сон как рукой сняло. Я тут же выбралась из-под одеяла. – Как? Зачем? Когда?

– Разве можно было придумать примирение оригинальней? – мечтательно проговорила Ксеня, проигнорировав мои вопросы.

– Ты будешь мне отвечать? – грозно произнесла я.

– А ведь как похоже получилось! – с придыханием продолжила Царева.

В нее тут же полетела большая пуховая подушка.

– Ладно-ладно, Горошкина, вижу ты правда не в духе! – отбиваясь, смеялась Ксеня. – Ой! Ай! Дурында, стой, очки слетели! Сейчас все тебе расскажу! Готова?

Я отложила подушку и закивала.

– Елизаров ночью пробрался ко мне в окно и…

– И-и-и?

– И извинился!

– Извинился? – удивилась я.

– Да! Представляешь?

– Но с чего бы? – спросила я.

– Сказал, что никак не может меня забыть… Как бы ни пытался! – Ксеня счастливо улыбнулась. – А в последнее время стал думать обо мне все чаще… И давно хотел со мной нормально поговорить, только не решался. Да и я сразу его воспринимала в штыки…

Хм, бывает же! Я слушала Ксеню, крепко обняв подушку.

– А ведь я после нашей с тобой беседы на балконе тоже только о Ярике и думала… Ты тогда спросила, хотела бы я с ним наладить отношения. Ален, но я и подумать не могла, что он первым сделает шаг к примирению! Что он решится!