Малфой - Лилиан Катани

деловито обошел палату, обнюхал все углы (хорошо, что не пометил) и улегся у меня в ногах, но оставаться не стал. Все же он Илонкин фамилиар. Крэбб, Гойл, Паркинсон, Булстроуд, Гринграсс, чета Крамов, Лонгботтом, Каркаров — неполный перечень тех, кто навестил меня. В День Рождения народ в палате не переводился, даже его седобородое светлейшество в вырвиглазной мантии прибыло. Что-то там вещал про дружбу. Гиппократ Сметвик быстро выпроводил всех из больницы, а Нарцисса забрала подарки в Мэнор. Из всего разнообразия я узнал только подарок Лонгботома — какой-то плотоядный кустик. Не хотел бы я гулять по саду, который вырастит Невилл — цветочки сожрут.

За день до выписки я имел честь лицезреть самого главу рода — Герарда Линдеманна. Мужчина лет пятидесяти очень настойчиво пытался уговорить меня на свадьбу с Луной «вот прям щас». Пришлось тонко и деликатно намекнуть, что я не согласен. Не говорить же, что у меня в штанах ахтунг, точнее — полное отсутствие реакции. Об этом не знал даже Сметвик. Такую информацию я смог доверить только Доджену.

***

— Мистер Малфой, не забывайте вовремя принимать зелья и обязательно пройдите полный ритуал первого августа, — сказал целитель, протягивая мне пергамент с рекомендациями.

— Спасибо, мистер Сметвик, — ответил я.

— Драко, — произнес Лавгуд, — наш дом называется Лавгуд-Холл.

Из больницы меня забирал Ксенофилиус. Тридцать первого июля, вечером, я вернусь в Малфой-Мэнор. До этого времени буду гостить у Лавгудов. Кинув в камин летучего пороха, я произнес: «Лавгуд-Холл». Меня закружило-завертело, и я кулем вывалился в синей гостиной Лавгудов. Супруга Ксено помогла мне подняться и усадила в кресло, а спустя пару минут, из камина вышел Лавгуд.

— Драко! — послышался знакомый голос.

— И тебе здравствуй, — ответил я невесте.

— Пойдем, я покажу тебе дом.

— Луна, — начала Зибелле, — дай ему отдохнуть…

— Нет-нет, — я поспешил перебить мачеху, — все в порядке. Я пойду.

— Вещи уже в комнате, — сказал Лавгуд, — можешь переодеться, если хочешь.

— Спортивный костюм есть?

— Ты бы знал, как кривился твой отец, когда я его бросил в чемодан.

Оперевшись на трость, я тяжело встал и, прихрамывая, направился на второй этаж. Дом Лавгудов небольшой. На первом этаже находилась светло-зеленая прихожая, синяя гостиная была совмещена с голубой кухней, а типография удостоилась отдельного помещения. На втором этаже был кабинет и комната Лавгудов, а на третьем этаже комната Луны и моя.

Комната невесты, в которую она меня привела, была девчачьей от слова «совсем» — рюшечки, бантики, цветочки. Хорошо хоть не розовая, а желто-зеленая. Большое круглое помещение находилась на самом верху башни. Потолочные балки были окрашены в темно-зеленый цвет, в то время как остальная комната светло-желтая со вставками нежно зеленого.

— Ты же, вроде как, на Райвенкло учишься. Я думал, что тут все голубое и синее.

— Пока я в школу не пошла, — сказала Луна, плюхнувшись на розово-салатовое покрывало кровати, — здесь все было голубенькое с серебром.

— А почему перекрасила?

— Надоело! Весь год синее-синее-синее. У нас в башне даже унитазы синие!

— Я бы, наверное, с ума сошел.

— Поэтому и перекрасила!

Доковыляв до кровати, я лег рядом с девчонкой. Луна села по-турецки и с любопытством посмотрела на меня.

— Уроки делала?

— Нет. А надо?

— Надо.

— Не хочу. За неделю до школы сделаю.

— Не хочешь? — грозно спросил я.

— Нет!

— Ах ты! — схватив невесту я принялся щекотать ее.

— Ай, пусти! Дра-а-а-ко!

— Не пущу! — Луна дотянулась до подушки, и от души огрела меня по плечу.

— Вот тебе! Получай!

Начался шуточный бой. Наша возня затянулась почти на сорок минут. Ее итогом стали две разорванные подушки, смятая кровать, перья по всей комнате и веселые мы. Я обнял Луну и притянул ее к себе.

— Мое, никому не дам, — почему-то, поцелуй после этих слов, особенно сладкий, — принеси, пожалуйста, чемодан сюда, а то я пока доковыляю, сто лет пройдет.

Полумна шустро соскочила на пол, вытащила палочку и вприпрыжку направилась в комнату. Не прошло и пары минут, как небольшая дорожная сумка на колесах, купленная в немагическом Лондоне, была левитирована на кровать.

— Спасибо.

Все-таки Ксено классный мужик — собрал все необходимое. И не костюмы-туфли, которые впихивает Люциус и тьютор, а кроссовки-джинсы-футболки. Переодевшись под внимательным взглядом Луны в синие джинсы и белую футболку, я закрепил ножны для палочки на предплечье и предложил сходить пообедать. Время близилось к полудню.

Какими бы странными Лавгуды не казалась, но эти дни, что я провел в их доме, показались мне раем. Не нужно соблюдать этикет, следить за осанкой и каждым словом. Небольшой дом был очень функциональным и уютным. В комнате с типографским станком всегда пахло краской, под потолком ждали совы, а шустрые домовые эльфы быстро-быстро набирали текст и сшивали журнал. Совятня, которую построил Ксенофилиус, больше напоминала курятник — насесты, кормушки и специальные отделения для писем. Громовещатели в одну кучу, письма с сюрпризом — в другую, обычные — в третью. Сортировкой занимался старый домовик, которого привезла Забилле. Керх (именно так звали это лопоухое создание) был довольно строгим и вежливо, но настойчиво выпроваживал нас из своей вотчины. Надо сказать, что эльфов у Лавгудов было восемь. Это довольно много. В Малфой Мэноре их двадцать, но у нас есть источник, на котором стоит замок, и магии полно. Откуда здесь столько магии, я узнал в одной из прогулок — выжженное пятно на месте «Норы» так и фонило чем-то страшным. А домовикам плевать какую магию кушать — хоть черную, хоть белую, хоть зеленую. Вот и питались ушастики всех близлежащих волшебников на этом месте. Но просто прийти и взять нельзя, обязательно нужно разрешение. Так, у Лавгудов стало восемь домовиков (было два), у Фоссетов — семь, у Диггори — девять.

Вечером все присутствующие в доме садились возле камина, и Зибилле или Ксено начинали свои рассказы о путешествиях или буйной молодости. А днем мы посещали немагический Лондон, близлежащую деревню и купались в озере.

Моя хромота стала спадать, но по ночам боль все также, возвращалась. Знаете, когда кость сломаешь, то в первые сутки-двое она болит так, что никакие обезболивающие не помогают. Первые сутки пребывания в гостях, когда я уже был готов лезть на стенку, ко мне пришла Луна. Она не стала ничего спрашивать,