Бригада (1-16) - Александр Белов

«Кажется, он спутал понятия и имеет в виду дуэль, — подумал Игорь Леонидович. — И вообще, какое отношение этот мудак имеет к офицерству? Его потолок — добровольная народная дружина, на большее он не способен…

Введенский выстрелил наугад и, как это часто с ним случалось, попал в десятку. Спустя несколько дней, когда он приступил к активной разработке высокопоставленного думца, узнал, что тот учился в текстильном институте и действительно возглавлял какое-то время ДНД! Личные дела Игорь Леонидович научился читать по физиономиям фигурантов, причем погрешность в деталях была минимальной.

Более того, по ряду признаков Введенский мгновенно признал в посетителе человека лубянской епархии. Он поднял архивные материалы и утвердился в своей догадке: Удодов в студенческие годы был стукачом. Именно стукачом, а не агентом, хотя, как и большинство коллег, Игорь Леонидович не любил первое слово и предпочитал ему второе. За долгие годы в поле зрения генерала побывали сотни агентов. Эти люди были очень разными, многие из них внушали глубокое уважение и даже стали впоследствии чуть ли не его друзьями, как Белов. Часть из них работала за идею, подавляющее большинство было вынуждено сотрудничать с органами, попавшись на разной степени тяжести грехах. Удодов же принадлежал к самой отвратительной группе: им двигала мелкая корысть, желание получить дополнительные, недоступные остальным, блага…

В тот день в кабинете Введенского на Лубянке председатель думского комитета по законности бесхитростно изложил все свои соображения по делу Белова. Следствие по. неуплате налогов, несмотря на четкие указики сверху, движется вяло, через пень-колоду. Кандидатура судьи тоже подобрана неудачно: Чусов человек нерешительный, да к тому же себе на уме. От него чего угодно можно ожидать — вплоть до вынесения оправдательного приговора. Да к тому же международная общественность не дает нормально работать: заходится в причитаниях о «правах человека» и о «политической подоплеке» процесса Белова.

— Этот подонок у них там, в Европах, едва ли не в борцах с тоталитарным режимом ходит! — возмущался Удодов. — Мы не можем этого до-. пустить. Вор должен сидеть в тюрьме!

— Боюсь, для своих… э-э-э… консультаций вы выбрали не то ведомство, — сдержанно усмехнулся Игорь Леонидович. — Вы читали вчерашнее интервью президента? Всеволод Всеволодович ясно дал понять, что не следует подменять криминальную сторону проблемы политической. А, кроме того, заявил, что Белов лично для него пока является невиновным. Во всяком случае, до вынесения приговора судом.

— Во-первых, не надо скромничать, Игорь Леонидович, — Удодов даже позволил себе подмигнуть собеседнику, — мы-то с вами знаем, что входит, а что не входит в компетенцию возглавляемой вами конторы. На Белова наверняка достаточно компромата для того, чтобы изолировать этого мафиозо от общества на долгие годы. И на Западе поборники справедливости сразу бы заткнулись: режим режимом, но русской мафии они сами боятся, как огня. Что же касается уважаемого нами президента… — В этом месте Удодов от избытка чувств понизил голос до шепота и сообщил своему визави, что не далее как вчера имел личную продолжительную беседу со Всеволодом Всеволодовичем в его резиденции. И этот разговор позволяет ему сегодня не сомневаться в верности выбранного курса на уничтожение Белова.

Введенский невольно поморщился. Не далее как вчера ему, генералу ФСБ, было отказано во встрече с президентом под предлогом большой занятости подготовкой к предстоящему чествованию ветеранов в Кремле.

— И, тем не менее, я вам повторяю, — резко сказал генерал. — ФСБ не занимается «Красно- сибметом» и не намерена заниматься подобного рода проблемами в будущем.

— Что ж, очень печально. Особенно с учетом нависшей над нашей страной олигархической угрозы… — резюмировал Удодов. — В таком случае, как говаривал великий Ленин, мы пойдем другим путем. — Он поднялся и. со всей возможной молодцеватостью, едва не щелкнув по лейб-гвардейски каблуками, произнес: — Разрешите откланяться. Честь имею!

— Не преувеличивайте, Борис Сергеевич… — нейтральным тоном сказал Введенский.

— Насчет чего? — депутат обернулся, подумав, что не правильно расслышал последнюю, сказанную довольно тихо, реплику генерала.

— Насчет чести.

Отрицательный опыт — тоже опыт. По крайней мере, теперь Введенскому было ясно, что арест руководителя «Красносибмета» — не случайная цепочка причинно-следственных отношений. Что личный конфликт предпринимателя Белова с депутатом Госдумы Удодовым, инициатором разборок вокруг комбината и его директора, лишь начало будущего мощного потока, который только набирает силу. Что страна стоит на пороге разрушительного «крестового похода», в котором предприниматель Александр Белов не более чем первый «неверный», которого во что бы то ни стало нужно образцово-показательно уничтожить.

И чем слаженнее выступал сводный хор официальных лиц, чем упорнее насаждалась версия «не политической, а чисто криминальной подоплеки дела Белова», тем яснее становилось любому мыслящему человеку; грядет великий передел собственности. И вовсе не случайно «крестовый поход» начался именно с одного из самых безупречных в деловом и моральном плане собственников.

Игорь Леонидович, как человек и как государственный чиновник, вовсе не собирался выступать на стороне «великой олигархической революции». Более того, в свое время он сам убеждал Белова передать государству акции алюминиевого комбината. Введенский верил, что так будет правильно. Однако то, что происходило теперь, не имело ничего общего с его убеждениями.

Первый менеджер государства В. В. Батин недавно озвучил мысль: государство — не лучший хозяйственник, и национализация промышленности не входит в его планы. Это означало только одно: собственность акционеров «Красносибмета» изымается не в пользу страны и не на благо народа. Сладкий пирог экономики будет поделен заново и съеден чиновниками новой волны, пришедшей с севера. Что-нибудь останется старым и непотопляемым зубрам вроде Зорина. Но главный куш сорвет «племя младое», и оттого страшно голодное. Подросла смена хищников, именуемых «северянами», достойным представителем которых выступал тот самый Удодов — принципиальный борец с беззаконием в любых его проявлениях.

XXXII 

То, что затеял Введенский, было похоже на самоубийство. По крайней мере, на политическое самоубийство. В полном объеме конечную цель Игоря Леонидовича знал только он — конспирация, батенька! А для достижения ее следовало решить две тактические задачи.

Во-первых, добыть как можно больше информации об Удодове, чтобы иметь возможность, если понадобится, умерить прыть депутата-законотворца. И, во-вторых, точно узнать, что именно затевается против Белова и какой такой «другой путь» имел в виду думский заседатель, покидая кабинет на Лубянке.

После того, как решение было принято и собственная позиция сформулирована, Игорю Леонидовичу в моральном плане стало гораздо легче. Он вновь полюбил жизнь во всех ее проявлениях, включая весеннюю грязь и слякоть за окном…

Раскидав после выхода с больничного дела первостепенной важности, он явился к шефу с рапортом об очередном отпуске. Мудрый Хохлов