Весь Роберт Джордан в одном томе - Роберт Джордан

сей – в крепости, называемой Цитаделью Тира. Описание таково, будто ты стоял в том зале. А сияющий меч – Калландор, Меч Который Не Меч, Меч Которого Нельзя Коснуться!

Лойал выпрямился и ударился головой в потолок. Этого он и не заметил.

— Пророчества о явлении Дракона твердят одно: Тирская Твердыня не падет, ежели рука Дракона не вооружится мечом, названным Калландор. Одно из вернейших предзнаменований Возрождения Дракона – падение Тирской Твердыни. Весь мир людской признает его Драконом, если Ранд возьмет под свою власть Калландор!

— Может быть, может быть, – слова холодноликой Айз Седай покачивались, точно льдинки на весенней воде.

— Может быть? – спросил ее Перрин. – Всего лишь "может быть"! Я верил, будто меч в руке Дракона – это последний символ победного исполнения ваших Пророчеств!

— Да, это знак, но знак не первый и не последний, – проговорила Морейн. – Калландор знаменует собой лишь исполнение всего одного из Пророчеств "Кариатонского Цикла", точно так же, как и рождение Дракона на склоне Драконовой горы явилось только первым знаком. Дракону еще предстоит расколоть государства или сокрушить мир, разбить вдребезги. Расшифровать все предзнаменования, собранные в Пророчества, не успели даже и те ученые мужи, что посвятили сему труду всю свою жизнь. Каково значение следующего: "Мечом мира поразит он своих людей, уничтожит их листом"? Как понять, что "девять лун обяжет он служить себе"? Однако в известном Цикле всему, о чем я сейчас рассказала вам, придается точно такое же великое значение, как мечу, именуемому Калландор. Я не напомнила вам о многом еще, столь же важном. Например, что за "раны сумасшествия и надрезы надежды" ему нужно исцелить? Какие цепи суждено ему разорвать? И кого заковали в цепи? Некоторые из Пророчеств столь неясны и туманны, что он мог бы давно уже исполнить их, но сие неведомо. Нет, конечно, Калландор – совсем еще не конец череде Пророчеств.

Лишь краткие отрывки и отдельные строки из Пророчеств знал Перрин, и еще меньше ему хотелось слышать о них с тех пор, как Ранд позволил Морейн всучить себе в руки то знамя. Да нет, не по душе эти строки стали Перрину еще раньше. С того мига, как путешествие посредством Портального Камня убедило Перрина, что судьба неразрывно связала его жизнь с жизнью Ранда.

— Если же ты, Лойал, сын Арента, сына Халана, считаешь, будто Ранду достаточно просто руку протянуть, то ты глупец, впрочем, не больший, чем он сам, ежели и Ранд так считает, – продолжала Морейн. – Даже если он живым доберется до Тира, в Твердыню ему путь заказан. К Единой Силе тайренцы не испытывают ни малейшей любви, и того менее им понравится любой мужчина, объявивший себя Драконом. Направлять Силу строжайше запрещено, Айз Седай там, самое лучшее, лишь терпят, пока те не направляют Силу. Если же в Тире кто-то имеет копию Пророчеств о Драконе, а тем паче вздумает оглашать их, то нарушителя почти неминуемо возьмут под стражу и упекут в тюрьму. В Тирскую же Цитадель не войдет ни единый человек, не имея на то дозволения Благородных Лордов. Ни единый, кроме самих Благородных Лордов, не вступает в Сердце Твердыни. Ранд еще не готов для этого дела. Просто не готов.

Перрин негромко что-то пробормотал. Мысли его заработали как бунтари. Твердыня никогда не падет, пока Калландором не завладеет рука Возрожденного Дракона. Да как. Света ради. ему добраться-то до меча – который висит внутри этой самой крепости – раньше, чем крепость падет? Да они с ума все посходили!

— Но мы-то почему здесь отсиживаемся?! – взорвалась Мин. – Ранд помчался в Тир. Нам надо спешить вслед за ним! Иначе его подстерегут враги, они убьют Дракона или… или… Почему мы сидим как вкопанные?..

— Потому, – отвечала Морейн, положив ладонь на голову Мин, – что я должна быть уверена. Поверь мне:

не слишком-то приятно, когда тебя избирает Колесо. Нужно быть великим или хотя бы коснуться подлинного величия. Избранники Колеса могут лишь принимать то, что грядет.

— Надоело мне принимать то, что грядет. Устала, – Мин прикрыла глаза ладонью, Перрину показалось, что в глазах ее сверкнули слезы. – Мы здесь дожидаемся неизвестно чего, а Ранд уже, может быть, погибает один…

Морейн погладила Мин по голове, и взгляд Леди Айз Седай на сей раз был как будто исполнен жалости к молодой женщине.

Перрин присел на край кровати Лана, как раз напротив Лойала. В помещении скопился густой запах людей – аромат тревоги и страха, только от Лойала тянуло не столько беспокойством, сколько страницами его книг и древесной листвой. Перрин чувствовал себя как в западне:

вокруг сомкнулись глухие стены, они будто теснее и теснее охватывают всех. И донимал запах тлеющих сгоревших лучин.

— Но разве может мой сон рассказать, куда подевался Ранд? – спросил Перрин как бы у себя самого. – Мой сон, а не сон Ранда…

— Те, кто способен направлять Единую Силу, – промолвила Морейн негромко, – – те, у кого особенный дар во владении Духом, иногда посылают собственные сны другим людям. – Она тем временем продолжала утешать Мин. – Скорей всего, чужие сны могут присниться тем, кто… восприимчив. Вряд ли Ранд нарочно сумел бы так поступить. Просто дело в том, что сновидения тех, кто прикасается к Истинному Источнику, бывают чрезвычайно сильные. Сны такой силы, как у Ранда, способны охватить деревню, а то и целый городок. Самому Ранду мало известно, на что он способен, и куда меньше ему ведомо, как контролировать свои незаурядные способности.

— Тогда почему вам, Морейн, не являлись сны Ранда? – спросил Перрин. – Или Лану?

Уно вперился в пустоту перед собой и выглядел так, будто ему чрезвычайно требовалось тотчас же выскочить за дверь. У Лойала сникли уши. Перрин же очень устал и был слишком голоден, и ему было все равно, с достойными ли ее почестями беседует он с Айз Седай. К тому же он не мог утихомирить свой гнев.

— Так почему, Морейн? – спросил он вновь.

— Айз Седай обучены заслонять свои сны экранами, – отвечала властительная леди. – Мне о таких пустяках и думать не требуется, они совершаются сами собой, а я сплю себе, как младенец. У Стражей тоже имеются подобные способности. Это результат существования уз. Гаидины не могли бы исполнять свое предназначение, если бы Тень вкрадывалась в их сновидения. Во сне каждый из нас по-своему уязвим, а Тень по ночам в самой силе…

— Вечно мы от вас узнаем что-то новенькое,