Я был адъютантом Гитлера. 1937 - 1945 - Николаус фон Белов

Внешняя политика Гитлера с самого начала была нацелена на создание и охрану территориальной базы для борьбы против России таким образом, чтобы ни одна другая сила не смогла ударить ему в спину. Он верил, что найдет у держав Версальского договора понимание в том, что предписания и положения этого договора не могут действовать на вечные времена. Франция питала наибольший страх перед новым усилением рейха и не проявляла никакой охоты считаться с желанием Германии пересмотреть «Версаль», хотя Гитлер и заявлял, что Эльзас-Лотарингия его не интересует – для борьбы на Востоке она ему не нужна. Но фюреру нужны были для того равноправие Германии среди других государств Европы, прекращение ее унижения и осуществление записанного в Версальском договоре всеобщего ограничения вооружений. Именно это служило для Гитлера основными предпосылками безопасности с тыла. Когда же Франция в январе 1935 г. ввела двухлетнюю воинскую обязанность, он расценил это как доказательство провала всех планов разоружения. Поэтому фюрер 16 марта 1935 г. издал закон о создании германских вооруженных сил (вермахт) и ввел всеобщую воинскую повинность. Франко-советско-русский пакт о военной взаимопомощи от 2 мая 1935 г. означал для Гитлера новую опасность окружения Германии; когда французский парламент 27 февраля 1936 г. ратифицировал это соглашение, он 7 марта того же года приказал вермахту вступить в демилитаризованную Рейнскую область. Фюрер, как он сам говорил, теперь постоянно выжидал своего часа.

Но он знал и то, что следующие шаги по ревизии Версальского договора выйдут за пределы Германского рейха и потому должны быть подготовлены в политическом и военном отношении весьма тщательно. А посему в речи в рейхстаге 30 января 1937 г. фюрер прежде всего успокоил мир такими словами: «Время неожиданностей миновало». Сам же он еще интенсивнее разрабатывал свои планы борьбы с большевизмом. Для этого Гитлер нуждался в безопасности собственного тыла на Западе, дабы избежать войны на два фронта, а также в сильном вермахте и надежном плацдарме для сосредоточения и развертывания войск на Востоке.

Гитлеру нужны были Австрия, Чехословакия и Польша. Австрию он считал германской землей. Ее присоединение для него проблемой никогда не являлось. Что касается Чехословакии, то он критиковал эту страну за антигерманскую и прорусскую установку ее правительств, независимо от вопроса о судетском немецком меньшинстве. Добровольно Прага к союзу с германским соседом не присоединится. Поэтому весной

1938 г. Гитлер планировал применение вермахта для давления на нее. Он добивался от Праги свободы судстсктл немцам и союза с Германией. Следовало исключить любую возможность, что в Чехословакии твердо закрепится какая-либо другая европейская держава. Пусть прилежный чешский народ поставляет рейху продовольствие и военные материалы. Этой цели Гитлер достиг в марте 1939 г.

Иным было отношение Гитлера к Польше. Исходя из германо-польского пакта о ненападении от 1934 г. и зная о старинной вражде Польши к России, Гитлер видел в ее лице союзника по борьбе с большевизмом. Он считал, что страх Польши перед русскими послужит исходной базой для германо-польского компромисса. Поэтому его территориальные требования к ней не переходили приемлемых пределов. Но события мая 1938 г. впервые напугали Гитлера. Англия предприняла тогда окружение Германии в контакте с Прагой. Второй удар нанесло ему 31 марта 1939 г. британское обещание гарантий Польше.

Этот ход развития нарушал планы Гитлера, которые он вынашивал против России. Он осознавал, что ему придется сначала сражаться из-за Польши. Испытывая все большее недоверие к Англии, фюрер боялся, что британские политики в борьбе Германии против большевизма видят лишь ее усиление, а отнюдь не спасение Европы от последнего. Таким образом, внешняя политика Гитлера с весны 1938 г. принципиально изменилась. Теперь он включил в свои планы и войну с Западом, прежде чем пойти на Россию. Но фюрер надеялся быстрыми действиями все-таки упредить Англию. Спешка гнала его от успеха к успеху сквозь 1938 и 1939 годы, пока не стала для него роковой в ту самую неделю с 25 августа до 1 сентября.

Гитлер оказался перед лицом новой ситуации, которая определялась не только политикой, но и военной силой. Планы же фюрера как политика и Верховного главнокомандующего тяготели не к быстрым решениям и скоропалительным приказам. Ему, как художнику, требовалось время и чувство меры, чтобы создать новое произведение. Этого времени он себе не обеспечил, а вместо того варился в берлинском дьявольском котле, испытывая множество всяких влияний, и в результате пришел к ошибочным решениям. Все его прежние подготовительные меры были направлены только на столкновение с Польшей. Наличного вооружения вермахта было для этого достаточно. Но с того момента, когда Гитлеру уже пришлось твердо принимать в расчет вмешательство Англии и Франции, ему стало необходимо заново обдумать положение и сделать далеко идущие новые выводы. Времени на это у него теперь не имелось.

Как можно было объяснить, почему Гитлер именно в эти критические дни, когда он видел надвигающееся на него сейчас, но ожидавшееся им лишь позднее огромное столкновение, не вернулся к своему принципу «я могу ждать»? На это были две причины. Переговоры со Сталиным и требования советского диктатора, которые Гитлер широким жестом выполнил, подтвердили ему опасность большевизма. Надежда же фюрера на то, что Англия предоставит ему на Востоке свободу рук для защиты Европы, а тем самым и для сохранения Британской империи, оказались разрушенными. Обе эти опасности Гитлер считал возможным отвратить быстрыми действиями. Уже сама по себе победа над Польшей могла бы изменить положение.

Насколько трезво и реалистически оценивал фюрер позицию своих противников, настолько же непонятны были его надежды на поддержку со стороны европейских держав в том случае, если он начнет борьбу с большевизмом. Это было такой же ошибкой, как и тот факт, что Гитлер недооценивал возможность экономической и военной помощи Англии со стороны Америки. Когда же его внимание обращали на данное обстоятельство, он, в зависимости от собеседника, отвечал, что еще задолго до вмешательства США разрешит все проблемы в Европе, ибо «горе, если он не справится с этим ранее». Первая часть ответа носила пропагандистский характер, между тем как вторая, с другим вариантом, предназначалась только тем, кому он доверял.

Однако оба ответа подчеркивали его утверждение, что он «ждать больше не может», и способствовали тому, что Гитлер принял тяжелейшее в своей жизни решение второпях. Некоторые утверждали, что ему не давало покоя его тщеславие. Другие заявляли, будто фюрер считал, что долго не проживет, а потому обязан спешить. Эти объяснения звучали неубедительно, хотя кое-что верное в них и было. Я полагаю, что в своем решении Гитлер слишком руководствовался «внутренним голосом». Он часто говорил: положение Германии будет с 1943 г. до 1945 г. наитяжелейшим, а потому ему необходимо осуществить свои политические планы до указанного срока. Впервые фюрер упомянул об этом 5 ноября 1937 г. С тех пор он не раз поражал свое окружение прогнозами, которые мы объяснить не могли, но в целом относили на счет его острого ума, а также основательного и логичного продумывания им всех проблем. Зачастую в рассуждениях Гитлера деловая трезвость переплеталась с неправдоподобными предположениями. По моему мнению, живость ума и сильно выраженная фантазия рисовали ему фантасмагорические картины будущего.