Мост через реку Сан. Холокост: пропущенная страница - Лев Семёнович Симкин

обнаружились испещренные формулами листы и сонет на немецком языке, подписанный инициалами А. Е.

«В своей жизни я совершил одну большую ошибку, – признавался Эйнштейн в письме другу за несколько месяцев до смерти. – Это произошло тогда, когда я подписал письмо президенту Рузвельту и предложил создать атомную бомбу. Единственным, что оправдывает тот шаг, была опасность, что атомную бомбу сделают и немцы». «Мы сделали работу за дьявола», – писал впоследствии Энрико Ферми. Как и большинство ученых Лос-Аламоса, он испытывал чувство вины.

В августе 1945 года Бертольт Брехт вместе с актером Чарльзом Лоутоном работал в Америке над переводом написанной им перед войной пьесы «Жизнь Галилея». В самый разгар работы пришлось вносить в нее существенные изменения: атомная бомба «осветила конфликт Галилея с властями новым, ярким светом». Брехт удалял все эпизоды, которые могли располагать к положительному истолкованию поведения Галилея. Его моральное отступничество он связал с безответственностью современных физиков. Тогда в финальном монологе Галилея появились слова: «Пропасть между вами и человечеством может оказаться настолько огромной, что в один прекрасный день ваш торжествующий клич о новом открытии будет встречен воплем ужаса».

Альберт Эйнштейн и Маргарита Коненкова

Так что у тех, кто передавал в СССР секреты американского атомного оружия, был серьезный мотив – когда у Сталина появится такая же бомба, равновесие страха может предотвратить атомную войну. Еще через 10 лет, в 1955 году, работая над постановкой «Жизни Галилея» в «Берлинер ансамбль», Брехт приступит к пьесе, прямо посвященной создателям атомной бомбы под названием «Жизнь Эйнштейна». «Борются две державы, – писал Брехт по поводу центрального конфликта пьесы. – Икс передает одной из этих держав великую формулу, чтобы с ее помощью и самому быть защищенным. Он не замечает, что черты лица у обеих держав схожи».

Возможно, в этом сумел убедиться Клаус Фукс, отпущенный в 1959 году на свободу «за примерное поведение». Он отбывал наказание в Англии, там, где после нападения Германии на Советский Союз по своей инициативе вступил в контакт с секретарем военного атташе в советском посольстве в Лондоне, полагая, что атомная бомба не должна принадлежать только западному миру. После освобождения из английской тюрьмы он отказался от заманчивых предложений заниматься научной работой на Западе и улетел в Восточный Берлин, где до смерти работал в институте ядерных исследований.

«Оживляж»

В год смерти Эйнштейна 25-летний Сьюард Джонсон закончил четырехлетнюю службу на флоте. Он пошел служить добровольно, причиной его патриотического порыва стала начавшаяся Корейская война, одна из самых жестоких после Второй мировой (почти три миллиона погибших). Между прочим, ее предпосылки были заложены в августе 1945 года, когда на территории Кореи, на тот момент полностью оккупированной Японией, появились советские и американские войска и полуостров был разделен по 38-й параллели на две части. А приказ о вступлении американских войск, дислоцированных на Дальнем Востоке, в боевые действия против КНДР дал все тот же Гарри Трумэн.

Сьюард родился в 1930 году, родился с серебряной ложкой во рту. Его дед Роберт был одним из трех братьев, основавших одну из крупнейших в мире фармацевтических компаний «Джонсон и Джонсон», известную всем по кремам и шампуням, а теперь еще и по вакцине от ковида. В возрасте шести лет у него уже был собственный пони. К учебе он был не очень способен (учился в спецшколе для дислексиков, высшее образование так и не получил), к работе на семейной фирме – тоже. После окончания службы на флоте Сьюард несколько лет там поработал, но успехов не снискал и был уволен родным дядей. Уже под сорок занялся, можно сказать, скульптурой. Под его руководством целый коллектив принялся «оживлять» фотографии. В том числе ту, знаменитую, где Мэрилин Монро в белом платье, раздувшемся от потоков теплого воздуха из решеток метро (Нью-Йорк, сентябрь 1954 года). Стоит теперь в Чикаго, высотой 8 метров и весом 15 тонн.

Он создал в Принстоне целое предприятие – Ателье Джонсона, с литейным цехом, позже его работы стали отливаться в Китае. Здесь же при помощи техники, управляемой компьютерной программой, двухмерные изображения превращались в статуи. Так возникли моряк с медсестрой из «Безоговорочной капитуляции». Ее первая версия, бронзовая статуя в натуральную величину, была размещена на временной выставке во время празднования Дня победы над Японией в информационном центре на Таймс-сквер в Нью-Йорке. После закрытия выставки была сделана огромная, почти восьмиметровая скульптура, ее-то и поставили в Сарасоте.

Основанный Джонсоном фонд приобрел старую ярмарочную площадь в городе Гамильтоне, штат Нью-Джерси, для демонстрации работ, выполненных в его Ателье под открытым небом. Со временем в том же штате Нью-Джерси возник целый парк его творений под названием «Земля скульптур». Там немало оживших картин импрессионистов, скажем, «Танец» Анри Матисса или «Завтрак на траве» Эдуарда Мане, спрятанный на небольшой полянке за деревьями. Можно войти в картину, можно присесть рядом на траву. По всей территории парка стоят раскрашенные бронзовые скульптуры людей в натуральную величину, издалека не поймешь – то ли это скульптура, то ли посетитель парка.

Есть такая художественная техника, создающая оптическую иллюзию, будто изображенные объекты существуют в трех измерениях. Она называется «тромплей» (от французского trompe l’oeil – «обмануть глаз»). Ее начало связывают с соревнованием между двумя художниками, случившимся в Древней Греции в VI веке до н. э. Один из них – Зевксис – создал натюрморт, настолько убедительный, что птицы слетали вниз, чтобы клюнуть нарисованный виноград. Его соперник Парразий попросил Зевксиса оценить одну из его картин, которая была за парой рваных занавесей в его кабинете. Но когда Зевксис попытался отодвинуть занавески, то не смог, так как они были нарисованы, что и сделало Парразия победителем.

Претенденты

«Не воспринимайте меня слишком всерьез, – говорил Эйзенштадт позировавшим ему знаменитостям. – Я здесь не как фотограф, я пришел как друг». Но дружба с ними не всегда складывалась, во всяком случае, во время фотосессии в 1952 году Эрнест Хемингуэй в ярости грозился выбросить Эйзенштадта за борт своей лодки.

Снимая своей маленькой камерой на улице, он, понятно, не вступал в словесный контакт с моделями. На Таймс-сквер была суматоха, Эйзенштадт фотографировал быстро и не интересовался именами своих героев, к тому же те быстро растворились в толпе. На фотографии невозможно четко разглядеть лица целующихся, и в течение нескольких десятков лет вопрос, кто же изображен на фото, оставался открытым.

В 1980 году 60-летняя жительница Лос-Анджелеса Эдит Шейн прочитала в местной газете интервью с Эйзенштадтом и написала ему письмо о том, что это она изображена на снимке. Тот навестил ее, подарил копию знаменитой фотографии, хотя и сомневался в том, что сфотографировал на Таймс-сквер именно ее. Но по крайней мере в