Истинная для проклятого. 2 часть - Миленина

и, поглядев на девушку, поправился, — когда вы погибли. Я вижу в ваших глазах этот огонёк! Это он! Могу поклясться, чем угодно. Он такой родной, теплый… Я не живу с того дня, с той минуты, когда вы погибли. Я умер тогда, когда потерял вас. И с тех пор просто влачу жалкое существование, которое кроме боли и страдания мне ничего приносит. Здесь, — он указал на грудь, — очень больно. Каждую минуту и секунду. Я устал, не хочу больше быть таким. Хочу ощутить тепло, хочу покоя. В прошлом я был ужасен, сеял зло и смерть. За это я был наказан. И близкие мне люди, и даже животное, были прокляты вместе со мной. Но я правда искупил все свои грехи, прожив триста лет с этой болью… И больше не могу!

Из глаз Анны потекли слезы.

— А я не смогу без вас, — дрожащим голосом сказала она, — не смогу без вас…

— Нет, сможете, — он подошел к ней вплотную и взял холодными ладонями ее руки, — вы полюбите вновь, и он будет куда достойнее, чем я.

— Я больше не полюблю, — всхлипывая, возразила она, — и не хочу никого любить, кроме вас.

Глаза Эмирсона блестели от слез. Он отшатнулся, когда увидел, что руки Анны покраснели от холода его рук.

— Не уходите, — попросила Анна, — побудьте со мной еще немного…

— Вы посмотрите только, — он указал на ее красные руки, — я не могу быть с вами. Не могу вас коснуться, не могу выйти с вами на улицу, никогда не смогу с вами поесть и попробовать ваш пирог. А замок никогда меня не отпустит. Он словно держит меня на цепи, как собаку. Я не могу!

— Ну и что? — не сдавалась Анна. — Не уходите, без вас мне будет так плохо.

Эмирсон отвел взгляд.

— Но я так устал, Анна, — повторил он. — Я больше не могу жить. Всегда ждал, когда та самая снимет с меня эту ношу.

Анна опустила голову. Слезы закапали на пол.

— Вы правда этого хотите? — спросила она. — Хотите умереть?

— Очень, — ответил он прерывисто, — больше всего на свете. Хочу стать свободным.

Он поднял на нее мокрые глаза. Они встретились взглядами, такими печальными и подавленными.

Анна срывающимся голосом произнесла:

— Тогда я согласна это сделать. Ради вас, ради того, чтобы вам больше не было больно, я готова это сделать, несмотря на то, что самой мне это приносит невероятную боль.

— Простите, — хрипло сказал он, — простите, что из-за меня вы страдаете. Я бы этого не хотел. Хотел бы быть с вами хотя бы в этой жизни. Но не могу! Таким быть с вами не могу.

Анна опустила голову, чтобы не видеть его слезы, которые причиняли ее разбитому сердцу еще большую боль.

— Как мне это сделать? — спросила Анна.

— Вы точно готовы?

— Да, — кивнула она. — Люблю, поэтому готова это сделать.

Граф выставил левую ладонь вперед, а правой провел над ней. Руку окутал сгусток зеленого пара. Когда он рассеялся, то сквозь зеленоватое мерцание Анна разглядела тот самый кинжал. То, что в прошлой жизни убило короля Эмирея, в этой жизни должно было убить графа Эмирсона.

— Вы должны вонзить его прямо мне в сердце, — сказал он осторожно, словно пытаясь не испугать ее.

— Вонзить? — она посмотрела на него сквозь слезы. А потом, сглотнув, перевела нервный взгляд на кинжал и с дрожью в голосе переспросила: — В самое сердце?

— Да.

— Я не смогу этого сделать, — Анна отошла назад.

Ее пугал этот кинжал, он приводил ее ужас одним лишь видом.

— Можете, — возразил он, — я вам помогу.

Анна глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы успокоиться. Она приблизилась к нему, нерешительно и неохотно коснулась ледяной ручки кинжала. Лезвие светилось голубым сиянием. От него исходил не только холод, но и ощущение смерти.

Она не выдержала и отстранилась от графа Эмирсона. Анна посмотрела на графа умоляющими глазами.

— Прошу не заставляйте меня этого делать, — просила она, — я не хочу вас убивать! Не хочу, чтобы вы исчезли! Не хочу, чтобы вы покидали меня, исчезли из моей жизни, будто вас никогда и не было.

— Но я больше не хочу жить, — уставшим и измученным голосом напомнил граф. — Возможно, это эгоистично с моей стороны, и за это прошу меня простить. Но я правда не могу. Нет сил больше терпеть эту боль.

Слезы продолжали течь. Она обхватила тонкими пальцами рукоять кинжала и сжала его во вспотевших ладонях. Руки Анны дрожали, и граф это видел. Он нежно коснулся руки Анны сначала пальцем, а потом накрыл ее своей ладонью.

— Вместе, — сказал он, глядя ей в глаза.

Казалось, его пронзительный взгляд смотрел в самую душу.

— Я не хочу этого делать, — как в бреду бормотала Анна, поднимая кинжал в воздух, — не хочу терять вас!

— Возможно, хотя бы в следующей жизни мы сможем быть вместе, — сказал он подрагивающим голосом. Он плакал, как и она. — Обещаю, я вас никогда не забуду.

Он легонько сжал ее руки. И вдруг Анна вонзила в его грудь кинжал. Лезвие глубоко вошло в самое сердце. Эмирсон издал глухой вздох, его глаза продолжали смотреть на нее нежным, благодарным и любящим взглядом. Анна вскрикнула, слезы градом покатились по щекам. Она это сделала! Сделала то, что казалось невозможным.

Эмирсон навзничь упал на пол и сдавленно захрипел. Анна упала на колени вслед за ним.

— Нет! Нет! Не умирайте, пожалуйста! Не надо! — не видя его лица сквозь слезы, громко кричала она.

Эмирсон продолжал смотреть на нее. Изо рта его потекла струйка крови, и на губах появилась грустная улыбка. Он протянул руку, коснулся ее щеки и тихо произнес:

— Я люблю вас и всегда любил…

— Прошу, не умирайте, — рыдая, громко просила Анна, прильнув к нему, — прошу не уходите, не оставляйте меня!

Ее голос эхом разлетался по тронному залу. Эмирсон лежал под деревом в предсмертной агонии. Его губы беззвучно шевелились в тщетных попытках произнести что-то. Он с трудом ловил воздух ртом. Грудь слабо поднималась.

Анна краем глаза заметила сияние. Она повернулась и увидела, как ноги графа замерцали золотым, и через мгновение, превратившись в пепел, растворились в воздухе.

— О, Боже! — вскричала Анна, — нет-нет, не надо!

Эмирсон снова тепло улыбнулся. Он не отводил взгляда от ее лица, будто хотел запомнить ее такой, как сейчас. Словно хотел ее никогда не забывать.

Сияние поднималось все выше. В нем растворились живот, потом грудь. Кинжал упал на пол. Анна обхватила лицо графа ладонями и, нависнув над ним, прошептала сквозь горькие слезы:

— Не исчезайте, не