Этюд в черных тонах - Хосе Карлос Сомоса

— Как и вы.

— Нет, никоим образом, я ведь вам говорил, какое значение придаю интуиции: сами по себе рассуждения и логика не позволяют ни в чем разобраться, тут следует добавить чуточку безумия…

— Доктор Понсонби считает, что вы добавляете слишком много, — не удержалась я.

— Доктор Понсонби заботится только лишь о добром имени Кларендона, что и приводит сюда клиентов, в которых он нуждается, но меня он терпит, поскольку моя семья платит, вот и все.

— И все же ваши родственники вам некоторым образом помогают.

— Им это ничего не стоит… Их ежемесячные взносы позволяют мне жить без забот, а именно это мне и нужно. Да и вам тоже. — Мистер Икс помолчал, кашлянул еще два раза и отставил в сторону трость. — Наш мир — это непроглядный мрак, но вы в нем — один из неожиданных и немногочисленных огоньков.

Я притворилась, что его похвала для меня ничего не значит. Стараясь — да, ценой немалых усилий — не растрогаться, я подумала, что и сама могла бы сказать то же самое об этом человеке. Безумном, но удивительно проницательном. Холодном, но удивительно нежном. Загадочная смесь исключительных в своем роде ингредиентов. Я была уверена, что, если однажды кто-то — доктор Дойл, к примеру, — решит написать об этом человеке (зовись он хоть Шерлок Холмс, хоть еще как-нибудь), ему придется совершить невероятное деяние, достойное Шекспира или Диккенса. Каков же на самом деле мистер Икс? Душевнобольной или здравомыслящий? Холодный или чувствительный?

— И то и другое, — неожиданно изрек он.

Я вздрогнула.

— Нет и еще раз нет, — непонимающе пробормотала я. — Вы не можете знать, о чем я думаю…

— Поверьте, мисс Мак-Кари, я этого и не знаю, но вы надолго замолчали, а когда мы о чем-то надолго задумываемся, это всегда означает, что мы выбираем из двух возможностей. А решение на самом деле почти всегда представляет собой их сочетание. Противоположные мнения суть лишь компоненты истины — можете называть это законом Холмса. Истина — это всегда смесь; сказанное справедливо и для нашей великой загадки.

— Вам удалось продвинуться в деле об Убийце Нищих?

— Разумеется, мисс Мак-Кари, разумеется, да, эта загадка великолепна, а наш убийца — хитрый и искуснейший игрок, однако шах и мат уже близится.

— Простите, если я признаюсь, что ничего не понимаю.

— Если рассудок вам не помогает, отодвиньте его в сторону. А сейчас я нуждаюсь в отдыхе. Пожалуйста, мисс Мак-Кари, подайте мне мою скрипку.

Его маленькие руки с тонкими пальцами зависли в воздухе.

Он никогда меня о таком не просил, и не знаю почему, но мне пришло в голову, что именно поэтому он сейчас и просит: еще один шаг в нашем взаимном доверии. Нечто вроде проверки, которую еще предстояло пройти, как и в тот раз, когда при мне в его комнате впервые появились дети.

У меня закружилась голова.

— Где… где ваша скрипка?

— На столике.

На столике, естественно, не было ничего, кроме стакана с водой. Но пока я шла к столику, я успела подумать: притворяться необходимо — если вообще необходимо, — только когда я к нему поворачиваюсь, а сейчас он видит меня со спины, но это ведь будет как ложь! Поэтому я провела руками по воздуху, пытаясь вообразить лакированную древесину, тугие струны, затейливые украшения на деке. Мне вспомнился один из пунктов пресловутого семейного письма: «Со скрипкой обращаться аккуратно». Хрупкая вещь. Я как будто держу что-то на весу. Я обернулась к мистеру Икс:

— Она совсем легкая.

— Благодарю, мисс Мак-Кари, это свидетельство ее хорошего качества.

Мои пальцы почти встретились с его руками, я как будто передавала свое безумие ему.

— Я что-нибудь сыграю для вас.

Мистер Икс, как и раньше, принялся водить руками по воздуху, комично изображая скрипача. Но пока я на него смотрела, я осознала, что никто никогда не играл для меня ничего более прекрасного. Никогда в жизни. Что было одновременно и правдой и ложью.

А сейчас я скажу, что, когда мистер Икс опустил руки, наступила тишина. Считайте меня сумасшедшей, но клянусь вам: я почувствовала разницу с предыдущей тишиной. Если рассудок вам не помогает, отодвиньте его в сторону. И вот посреди этого духовного преображения — или припадка безумия — я вновь услышала его голосок:

— Не забудьте, кхе, распорядиться насчет завтрака.

Быть может, мистер Икс все-таки прав: совершенство таится в беспорядочной смеси компонентов. Закон Холмса.

Конечно же, я ничего ему не сказала. Таков был мой план. К тому же я подумала, что он так или иначе обо всем узнал — или почувствовал, с его-то сверхъестественной способностью догадываться о чужих делах. А если я поняла все верно, мистер Икс не попытался меня разубедить, что было воспринято мною как знак: он хочет, чтобы я продолжала расследование, раз уж его дети-лазутчики теперь помочь не в силах. Дойл к этому времени успел пообщаться с доктором Понсонби, и, как он и предсказывал, ему без труда удалось добиться от директора разрешения. Проблемы пришли с неожиданной стороны — от моих товарок. У Нелли Уоррингтон и Джейн Уимпол набралось много работы, они не захотели брать на себя еще и мистера Икс. Я надеялась, что меня снова выручит Сьюзи Тренч, но случилось так, что наша старшая медсестра как раз взяла отгул на полдня, и, следовательно, Сьюзи пришлось бы в одиночку отвечать за весь пансион. Просить ее о такой жертве было бесполезно. И все-таки я это сделала — ну и получила предсказуемый отказ. Мы обе расстроились — я знаю, Сьюзи не притворялась. И все-таки она не удержалась от своих вопросиков:

— Он снова тебя пригласил?.. — (Я кивнула в ответ.) — Это уже серьезно…

— Клянусь, это не то, что ты думаешь.

Сьюзи недоверчиво хихикнула как раз в тот момент, когда из комнаты лорда Альфреда появилась Брэддок с подносом, заваленным использованными бинтами. Мы всполошились, как голубки на окошке.

— Что здесь происходит? Вы что-то затеваете?

Сердце мое ёкнуло, а я застыла на месте. И Сьюзи тоже. Я догадывалась, что Сьюзи осталась не только из-за старшей медсестры, но еще и из-за меня, в качестве поддержки, однако присутствие Сьюзи вовсе не пошло мне на пользу: при ней у меня пропала всякая охота врать и отпираться. Я была готова просто взять и объявить, что доктор Дойл снова пригласил меня вечером в театр.

Я помолчала, а потом взглянула ей в глаза. На лице Брэддок было написано презрение, с которым она, вероятно, появилась на свет. Тик на глазу сильно портил картину… Прощай, разрешение доктора Понсонби, подумала я.

— Сьюзи, ты не оставишь нас на минутку? — попросила старшая сестра. В Кларендоне не было предусмотрено место для приватных бесед, посему мы уединились на лестничной площадке. — Энни, после того разговора с Понсонби ты считаешь, что я настроена против тебя.