Тустеп вдовца - Рик Риордан

Я выключил двигатель лодки, и мы по инерции промчались по высоким водорослям, растущим у берега перед алюминиевой хижиной. В следующее мгновение днище лодки заскрипело по камням, и мы остановились.

Нос нашей моторки уперся в нечто напоминающее причал. Цементные опоры все еще стояли на прежних местах, осталось даже несколько досок, не успевших сгнить. Однако я не стал проверять, выдержат ли они мой вес.

Десятью футами левее причала из воды торчал нос затонувшей лодки. Возможно, памятник предыдущим клиентам Бипа.

Хлюпая по воде, я с трудом выбрался на берег. Эллисон держалась сразу за мной. Я заглянул в темные окна и закрытую дверь алюминиевой хижины.

Если Элджин не идиот и стоит на страже, рассчитывая, что появится Лес, то его партнер Фрэнк должен находиться где-то рядом. Может быть, у Хейдельманов или даже в домике Леса. Впрочем, если бы Элджин нормально соображал, мне не удалось бы так легко заметить его на шоссе. Пожалуй, у нас есть шансы, решил я.

Мы поднялись по кривым ступенькам по склону холма и оказались на деревянном настиле сбоку от хижины. Со стороны шоссе нас никто не мог увидеть. Никто не выскочил из леса в форме коммандос. Настил громко заскрипел, когда мы подходили к двери. Если кто-то находился внутри, он наверняка уже знал о нашем появлении.

Дверь была заперта на висячий замок, и его металлическая дужка проходила через петли. Глупо.

Я попросил Эллисон достать мои инструменты из рюкзака и менее чем через минуту сумел снять петли. Конечно, мы могли бы забраться в окно, но я решил, что бить стекла еще рано.

— Фу, гадость! — сказала Эллисон, когда мы вошли в домик.

Внутри царил мрак, пахло испортившейся пищей и грязным бельем. В свете моего маленького фонарика было трудно понять, что мы видим и что здесь произошло. У левой стены стояла незастеленная узкая кровать. На портативной стереосистеме валялась куча дисков и кассет. Каретка для компакт-дисков — «подставка для выпивки», как ее называл мой брат Гарретт, — торчала наружу. Циновка на полу уже начала распадаться на отдельные квадратики. Изогнутый потолок, затянутый черной тканью, усиливал клаустрофобию. В задней части домика пристроилась маленькая кухня с телефоном, я разглядел одно закрытое ставнями окно и небольшое отгороженное помещение, должно быть, там находилась ванная комната.

Когда наши глаза приспособились к темноте, Эллисон направилась на кухню и подняла стоявшую на электрической плитке сковородку с недожаренной яичницей. Яйца успели застыть.

— Два яйца на завтрак, — сказала Эллисон. — Каждый день и никаких исключений.

— Он начал делать яичницу и ушел, — сказал я. — Как ты думаешь, когда это произошло, два или три дня назад?

Эллисон содрогнулась и поставила сковороду на место.

— Что-то вроде того. Значит, ублюдок жив. — Она не выглядела особенно обрадованной. — Наверное, я этого ждала, — осторожно улыбнувшись, проговорила она. — Просто…

Она зацепилась большими пальцами за пояс позаимствованных у Кэролайн брюк, посмотрела на пол, где валялась мужская одежда, словно кто-то в спешке разбросал грязное белье, и с остервенением пнула ногой рубашки Леса.

Я зашел в ванную комнату. На раковине стояла сумка с мужскими туалетными принадлежностями, рядом с унитазом, сжигающим отходы, который работал на пропане. На крышке были написаны инструкции по технике безопасности, чтобы не спалить дом, когда включаешь систему.

Я достал свой «Полароид» и сфотографировал унитаз. В противном случае мне никто бы не поверил. Затем я сделал еще несколько снимков — яичница, грязное белье и разбросанные компакт-диски. Потом подошел к телефону, стоящему на кухонной стойке, и поднял трубку. Линия работала. Переключив тоновый набор на пульсовый, нажал кнопку повтора номера. Не дождавшись гудка, повесил трубку, вызвал тот же номер, записал его на руке и стал ждать. Никто не взял трубку после десяти гудков, автоответчик тоже не включился.

— Трес, — позвала Эллисон.

Я обернулся. Она укоризненно смотрела на меня, держа в руке сковородку с яичницей.

— Это — или баллончик? — прошептала она.

— Что?..

И тут я услышал шум, будто кто-то поднимался по скрипучим ступенькам крыльца, стараясь соблюдать осторожность.

По желтым занавескам промелькнула тень, и в дверном проеме возник Фрэнк Бубба, вежливый помощник шерифа, с которым я познакомился вчера вечером. Он нахмурился и прижался носом к сетчатой двери, пытаясь разглядеть, что происходит внутри. На нем были джинсы и оранжевая гавайская рубашка. Ничего не скажешь, продвинутая техника наружного наблюдения.

Я посмотрел на Эллисон.

— С тобой весело, но сейчас я попрошу тебя положить сковородку на место, ладно?

— Ты спятил?

— Положи сковороду на место.

Глаза Фрэнка приспособились к темноте, и он узнал меня. Я улыбнулся и помахал ему рукой. Он посмотрел на Эллисон, та медленно опустила сковороду и тоже помахала ему рукой.

— Жаль, что у нас нет пистолета, — прошептала она, — мы бы могли выстрелить в него пять или шесть раз.

— Заткнись, — попросил я. — Пожалуйста.

Фрэнк распахнул дверь и вошел.

Его лицо было таким красным, словно его отчищали щелоком, но в глазах плескался туман, светлые усы торчали в разные стороны. Он выглядел усталым, раздраженным, но не слишком удивленным.

— Все правильно, — сказал Фрэнк. — Вам просто необходимо быть здесь.

Рация у него на поясе щелкнула и затрещала. Он не сводил с меня глаз, когда подносил ее к губам.

— Все в порядке, Гарвуд. Ложная тревога.

Послышался невнятный ответ, и мне показалось, что я узнаю голос Элджина. Смысла его слов мне разобрать не удалось.

— Да, ничего существенного, — сказал Фрэнк и отключил звук.

— Ложная тревога? — спросил я.

Фрэнк оглядел комнату, постукивая рацией по бедру.

— У Элджина имеются вполне определенные желания, которые он мечтает реализовать, если увидит тебя еще раз. Я не хочу, чтобы он волновался.

Фрэнк снова огляделся в поисках места, где можно было бы присесть, и выбрал кровать. Он опустился на матрас и после некоторых колебаний принялся стаскивать левый сапог.

— Прошу меня простить, — проворчал он, — ноги меня убивают.

— Ты хочешь, чтобы мы их тебе помассировали? — осведомилась Эллисон. Она стояла, опираясь на кухонную стойку с таким видом, словно ей стало скучно. Потом повернулась ко мне и спросила: — И этот парень умудрился уложить тебя на асфальт?

Уши Фрэнка стали такими же оранжевыми, как его рубашка. Он приподняла брови.

— Новая женщина?

— Эллисон Сент-Пьер. На самом деле она очаровательна.