Война ведьмы - Джеймс Клеменс

— Ну, все равно спасибо тебе, — сказала она, улыбаясь его скромности, и оглядела палубу. — А где Мишель?

Лицо Толчука стало печальным.

— Ее нет.

Сердце Елены сжалось. У нее не было сил пережить еще одну смерть.

— Она… она умерла?

Толчук смущенно коснулся ее когтем и объяснил:

— Иногда я бывать глупым. Мишель быть жива и здорова. Они с Кралом, и с ними еще оборотни, ушли останавливать армии Темного Лорда на севере. Она оставила письмо для тебя, в котором все объяснять.

Елена вздохнула с облегчением. Они живы. Но ее разум был слишком одурманен, чтобы осознать последствия их отъезда. Она решила, что обдумает эту потерю позже, а сейчас ей просто не хотелось ничего чувствовать. Ее сердце было слишком сильно ранено.

Со стороны кормы послышался еще один знакомый голос. Оглянувшись, она увидела у руля Флинта и нескольких темнокожих моряков. Судя по румянцу на щеках старого Брата, он, похоже, был в разгаре жаркого спора. Флинт махнул ей рукой и снова обернулся к своим темнокожим собеседникам.

— Ель! — Джоах бросился к ней — они с Током на палубе тренировались драться на посохах. — Ты встала на ноги!

Она позволила ему обнять себя, довольная, что все они в безопасности. Всеобщее внимание начало ее утомлять.

Джоах отстранился от нее с суровым выражением на лице.

— Если ты еще когда-нибудь сбросишь меня за борт… — сердито сказал он, но притвориться разгневанным у него не получилось. На губах Джоаха расцвела глупая улыбка. — Благодарение Матери, что ты невредима, Эл.

Мама Фрида, должно быть, почувствовала, что Елена устала.

— Иди, оставь ее в покое, — закудахтала она на Джоаха и замахала на него палочкой. Тикал у нее на плече выбранил юношу резкими криками. Джоах отошел, и Мама Фрида обернулась к Елене:

— Давай немного пройдемся, и ты пойдешь обратно вниз.

Елена кивнула и пошла по палубе, время от времени кашляя. Мама Фрида пощупала ее лоб и, вроде бы, осталась довольна.

В конце концов они подошли к реллингу и уставились в открытое море. Вокруг них повсюду поднимались из воды зеленые острова с отвесными скалистыми берегами. Должно быть, пока Елена спала, корабль вошел в Архипелаг. Елена оглядела горизонт. Нигде не было видно дыма пожара.

— Корабль быстро затонул, — сказала Мама Фрида. — Мы полдня обыскивали море, но не нашли никаких признаков… его.

— Его там уже не было, — пробормотала она.

Мама Фрида ничего не сказала, только положила руку на руку Елены.

В небе перекликались чайки. Елена слушала их крики, глядя на зыбь на воде. Корабль плыл среди течений и ветров.

Внезапно зверек Мамы Фриды, который все это время негромко щебетал, пытаясь расплести косу целительницы, разразился громкими воплями. Елена подняла голову, а чайки тоже разразились гневными криками. Тикал крепко вцепился в тонкую шею целительницы, глаза зверька расширились от страха. Он уставился в небеса.

— Что с ним? — спросила Елена.

Мама Фрида тоже подняла вверх свое слепое лицо.

— Я вижу то, что видит Тикал, — обеспокоенно сказала она. — Его зрение острее человеческого. Сюда летит какая-то странная птица.

— Виверна. — Елена оглядела небо в поисках черного пятнышка. — Она должна вернуться.

— Странно… — пробормотала целительница.

И тут Елена ее увидела. Она вынырнула из солнечного сияния, словно рожденная его пламенем. Она летела по голубому небу, скользя под белыми облаками, и ее оперение сияло, как огонь.

Птица устремилась с небес прямо к Елене и Маме Фриде. Они отшатнулись. Споткнувшись о палочку старушки, Елена упала. У нее за спиной на палубе поднялся шум — остальные тоже увидели эту атаку — но глаза Елены не отрывались от крылатого хищника.

Он был слишком мал для виверны. Но что же это такое тогда?

Елена подняла навстречу ему свою алую руку, пытаясь найти что-нибудь острое, чтобы проколоть кожу и освободить поток огня.

Но не успела.

Птица кинулась на нее. Елена отшатнулась — и ахнула: яркие крылья птицы вдруг широко распахнулись. Птица вышла из пике и грациозно уселась на реллинге. Она сидела, тяжело дыша через открытый клюв и слегка приподняв крылья, чтобы остыть после полета.

Яркое огненное сияние угасло, и теперь было видно, что ее оперение бело, как снег. Птица смотрела своими черными глазами прямо на Елену, слегка склонив голову набок.

— Это солнечный ястреб, — с благоговением сказал Мерик.

Эльф обошел Елену, которая осторожно поднималась на ноги, стараясь не делать резких движений перед громадной птицей. Эта птица была ростом не меньше четырех ладоней.

— Солнечный ястреб? — переспросила Елена. Она вспомнила птицу поменьше — лунного сокола, который давным-давно привел к ней Мерика.

— Это вестник Королевы Траталь, — ответил он. — Герольд Дома Утренней Звезды.

К ним уже подошел Флинт.

— Но зачем он здесь? — спросил старый Брат.

Мерик обернулся к ним.

— Она идет. Сама королева оставила Штормовую Гавань.

— Но зачем? — повторила Елена.

Он посмотрел на нее встревоженными глазами:

— Она идет, чтобы вернуть себе земли, из которых были изгнаны наши предки. — Он указал на птицу. — Полет ее солнечного ястреба возвещает канун войны.

* * *

Ощущения возвращались, словно старый кошмар.

Сначала — какой-то шорох и прикосновение, такое холодное, что оно было больше похоже на ожог. Затем звуки: хор воплей, далекий, но одновременно близкий, словно дыхание возлюбленной. Крики отдавались в его черепе, умоляя его вернуться в бессознательное состояние. Он сражался с этим желанием, выплывая из захлестывавшей его темноты. Наградой за его усилия был взрыв ощущений: удушливая вонь, пахшая смертью, и вспышка белого света, расколовшая тьму на осколки.

— Он приходит в себя, — произнес голос из-за ослепительного сияния.

Барахтаясь в море ощущений, тонущая жертва наконец выплыла. Кусочки картины перед глазами сложились, словно детская загадка. Он лежал на спине на каменном бруске — твердом, неподатливом и холодном, словно могильный мрамор. По прикосновению ледяного воздуха к коже он понял, что обнажен.

Слегка повернув голову, он увидел стены, сложенные из гранитных блоков. Щелевидные окна под потолком почти не пропускали света — только холодный ветер.

И снова сзади него зазвучал хриплый голос:

— Он сопротивляется.

Ответил другой голос — странно знакомый, словно шепот из какого-то давно умершего прошлого:

— Его магия все еще защищает его. Трансформировать его темному искусству не под силу.