Черти поневоле - Владимир Пучков

Сказав это, он дотянулся до стола, где стоял стакан с мутной жидкостью и разом выплеснул его себе в глотку. По комнате, как невидимый торнадо, пронесся удушающий запах носков.

— О, йес! — обреченно прошептал шеф и рухнул на раскладушку.

В это время как раз и постучал Костя. Он только не учел одного момента: братков уже ничем нельзя было напугать. Даже не глядя в окно, Серый прошептал:

— Это лесник с механиком!

— Ясный пень! — отозвались братки и выглянули наружу.

Увидев братков, так сказать, в непосредственной близости, ни Костя, ни Шлоссер, ни Евстигнеев не выдержали. Древний иррациональный страх перед призрачными чудовищами оказался сильнее доводов рассудка. Друзья постыдно бежали, а братки закрыли окно и принялись приводить шефа в чувство. Тем временем Маланья распахнула сундуки и погрузила лопатообразные ладони в золотую разносортицу.

— Молодцы! Ай да молодцы! Я думала, вы так, чмо болотное, а вы — орлы! Будет теперь чем за квартиру заплатить! А вы боялись!

— Этим заплатить за квартиру? — до глубины души удивился Серый и чуть было не пошел в отключку.

— Она так шутит! — холодея от страха, сказал Толян. — Мы, конечно, откинемся, в чем вопрос. Тут на всю жизнь хватит!

— Видать, у тебя жизнь короткая, — ядовито заметила Маланья. — Мне вот, например, было бы мало!

— Где оскорбленному есть сердцу уголок? — не приходя в сознание, прошептал Эдик. — Волыну мне, волыну!

— Не надо, шеф! — испугался Колян. — Мы и так разберемся, нам мокруха не в масть.

— Верно, — сурово произнесла бабка. — Вы еще молодые, вам жить да жить. В общем, утро вечера мудренее. Утром и разберемся.

Она вытащила из кармана сложенный вчетверо кошель и принялась набивать его золотыми монетами, брошками, самоцветными камнями, геммами и прочей драгоценной дребеденью. Братки смотрели на старуху во все глаза, не произнося ни звука. Шеф тоже лежал молча, делая правой рукой какие-то непонятные пассы.

Бабка не спеша наполняла котомку, а та все не наполнялась, словно была безразмерная. Но в этот момент Эдик сделал какой-то особенно энергичный жест и еле слышно прошептал:

— Хватит!

Изо рта шефа удушающе пахнуло носками. Бабка закашлялась, стянула кошель бечевкой и вздохнула:

— Вот и ладно. Будет детушкам на конфетушки! Душно у вас что-то.

— Это все он, проклятый! — возмутился Толян, ткнув пальцем в Серого. — Его самого надо заставить свои носки жрать!

— Точно, — поддержал его Колян. — Удушил всех на фиг!

Он приподнялся и шагнул к Серому. Злость на обнаглевшую бабку перекинулась теперь на подельника. Толян тоже вскочил:

— Затравил шефа, змей!

— Не подходи! — взвизгнул Серый. — Зашибу! — Он взмахнул рукой, к которой намертво приклеилась гиря, и угодил шефу по ребрам.

— Убил! — взвыли братки. — Ну гад!

— Отставить! — вмешалась Маланья. — Вот так завсегда: едва раздобудут золотишко и уже готовы глотки друг другу перервать. Тихо, кому сказала! Ваше золото спрятать надо, пока не отняли. Не ровен час, приедут менты из района, вот тогда и запоете! А командира вашего я обижать не позволю! Совсем ухайдакали парня, в гроб краше кладут.

— Может, он и в самом деле того?.. — прошептал Толян.

— Ты думай, чего говоришь! — возмутилась Маланья. — Не видишь разве, пузыри изо рта лезут? Значит, жив еще! Ничего, до утра оклемается! А вам вот что нужно сделать: все это золото в мешки переложить да перепрятать. А уж утром-то и забрать. И так перепрятать, чтобы ни одна ищейка не догадалась! А сундуки лучше бросить в пруд. Они тяжелые, сразу утонут.

— Нам спать охота! — тут же захныкал Толян.

— А в тюрягу не хо-хо? — ехидно осведомилась Маланья. — Пока шеф в отключке, слушайтесь меня! Сейчас я мешки принесу прочные, из-под картошки.

Братки посмотрели друг на друга и тяжело вздохнули. Бабка принесла мешки, включила ночник, и парни принялись за работу. Покряхтывая и постанывая, они перекладывали золото в мешки, засыпали сверху картошкой для конспирации, завязывали и оттаскивали в угол. Шеф во время этой операции лежал неподвижно, и с его лица не сходила странная гримаса — полуоскал-полуулыбка. Словно он одобрял действия братков, но как-то уж больно ехидно.

— Чего это он скалится? — не выдержал Серый.

— Сон приятный снится, — предположил Толян.

Неожиданно Эдик сморщился и паскудно дребезжащим голосом захныкал:

— Мне-мне-мне-мне-мне…

— И туды его в печенку! — прошептал Колян. — Чего он говорит?

— Чего-чего! — Серый презрительно скривился, но тут же сладко улыбнулся, повернувшись к Эдику. — И тебя, шеф, не забудем!

— Умляут! — Произнеся непонятное кошачье слово и вздрогнув, словно его ударили током, Эдик захрапел.

— Отпустило! — прошептала, криво ухмыляясь, бабка. — Ну и ладненько! А теперь потащили мешки в сарай. Там у меня свинья, Авдотья. Так вот, аккурат под ней — погребец. Туда и спрячем. А Авдотью на место подвинем. Под ней ни в жизнь не найдут!

Возле дома Евстигнеева друзья остановились перевести дыхание.

— В кого они превратились? — не удержался Костя, хотя и понимал, что на этот риторический вопрос никто не ответит. Но он ошибся.

— Стадо чертей! — сказал Евстигнеев. — Вот кого Маланья воспитала! Макаренко! Ушинский! Гений воспитания!

— Она тут ни при чем, — проворчал Костя, — это Яга на них заклятие наложила. И Леший тоже.

— Не верю! — сказал Евстигнеев. — Тут что-то еще. О! Они же в реакторе побывали… Правда, не все. Нет, Маланья наверняка к ним руку приложила. Чувствуется размах, стиль! Да если б наша Степанидовна увидала этих красавцев, она бы с ума сошла!

Один Шлоссер молчал. Однако было видно, что он не просто так молчит, а в голове его созревает новая гипотеза. Не говоря ни слова, механик вытащил из кармана гаечный ключ, повертел его в руках, просветлел лицом и успокоился. Успокоившись, он усмехнулся, извлек из другого кармана калькулятор и принялся что-то подсчитывать. Минут пять Шлоссер занимался этим делом, наконец убрал калькулятор и повернулся к друзьям.

— Я тут посчитал… Этим дуракам повезло, что они влезли в реактор, когда тот был на холостом ходу. Мощность небольшая, кривизна гиперполя минимальная. К тому же они выпили противоядие. Так что скоро у них все нормализуется!

— Стало быть, светиться перестанут? — уточнил Евстигнеев. — А как скоро? День-два?

Шлоссер покачал головой:

— Ты даешь нереальные сроки. Все пройдет само собой лет через пятьсот. Гарантирую. Конечно, можно их загнать в поглотитель. Тогда все как рукой снимет. Правда, вместе с волосами.

— И с головой, — ехидно добавил Евстигнеев.