Восхождение тени - Тэд Уильямс

— Настоящий принц.

— Этого вам хватит?

Давет, посмотрев на золото, немного поколебался. В наступившей тишине плеск фонтана показался оглушающим.

— Более чем, — кивнул он наконец. — Остаток я принесу вам обратно, — мужчина встал. — Мне пора идти. Тогда прежде чем заняться… своими делами, я как раз успею дать ход этому.

— Благодарю вас, Давет, — девушка протянула ему руку. Помедлив мгновение, мужчина подхватил её ладонь и поднёс к губам, но взора от её глаз не отвёл.

— Почему вы так на меня смотрите? — спросила она.

— Никогда не думал, что узнаю вас с этой стороны, принцесса Бриони — не так скоро, во всяком случае.

Бриони почувствовала, что краснеет, но вечерние сумерки должны были скрыть это.

— Так что, голубка Зории на поверку оказалась хищной, а? Вас это разочаровало?

Её собеседник усмехнулся и покачал головой:

— Не хищной, о нет. Вот желающей защитить себя — да. Даже самые мирные из детей природы поступают так, — он посерьёзнел. — Я ошибочно полагал, что старый Шасо с его уроками вышиб из вас всю рассудительность.

— Что ж, возможно, но Шасо дан-Хеза умер.

Нападение на Дженкина Кроуэлла, посланника Южного предела, в людном месте и жестокое его избиение тремя бандитами на следующий день стало темой для разговоров всего тессианского двора. У выхода из его любимой таверны к послу неожиданно привязались трое обычных — как с виду казалось — отвратных пьянчуг, но не успел он и слова сказать, как двое его охранников были разоружены, избиты, а затем он и сам стал жертвой злодеев.

Случай казался довольно странным, но вполне объяснимым: Кроуэлл уже успел прославиться здесь как азартный игрок и человек малоприятный. Но что сделало происшествие предметом бурных обсуждений — хоть и ненадолго, поскольку у тессианской знати поводов для болтовни всегда было в изобилии — так это то, чему стал свидетелем, пока лежал на земле, избитый стражник.

Прямо перед тем, как нападавшие скрылись, один из разбойников присел на корточки рядом с окровавленным скулящим Дженкином Кроуэллом, но единственное, что удалось разобрать стражнику с того места, куда он упал, были слова: “…научись держать свои лживые россказни при себе”.

Впрочем, к концу недели, в которую Кроуэлл — оставшийся, что необычно, в высшей степени немногословен относительно случившегося — прятал синяки и шрамы в своих покоях, избегая всякого общества, обитатели дворца Бродхолл переключили своё внимание на более свеженький и интересный скандал.

— Ты уверен, что с вами всё будет в порядке? — Опал нервно теребила край своего плаща. Ей ужасно не хотелось разлучаться с семьёй, но и Опал, и Сланец оба понимали, что так для неё будет лучше всего. — Ты ведь присмотришь за мальчиком?

— Не переживай так, любовь моя. Это всего на несколько дней, — муж обнял её и прижал к себе.

Сперва она сопротивлялась. Опал терпеть не могла, когда её стискивали, даже если так делал супруг — наверное, даже в особенности если это был он. Тесть Сланца, Песок Празиолит, однажды признался, что ему очень трудно приходится с женщинами его семьи: “Твоя Опал и её мать столько лет указывали мне, что делать. Даже не знаю, что со мной сталось бы, позволь они мне хоть раз решать самому — наверное, помер бы на месте”. Сланец, никогда не ожидавший от женитьбы на Опал ничего иного, чем то, что, собственно, и получил — жену, которая одинаково горячо и любила его, и спорила с ним, — только улыбнулся и кивнул.

— На несколько дней? — переспросила она. — Послушай-ка, что кругом говорят: будто бы со дня на день уж и миру конец — так как ты думаешь, успокоят меня эти твои слова хоть капельку?

Но возражала жена только по привычке — они уже поспорили по поводу предстоящего расставания и пришли к согласию; да и, по правде говоря, идея отправиться обратно по большей части принадлежала Опал. Теперь, когда стало ясно, что война действительно может разразиться в любой момент, мужчин в Городе фандерлингов начали собирать в отряды, и Опал решила, что и женщины должны принять посильное участие: поэтому она возвращалась, чтобы, заручившись поддержкой Вермильон Киновари и других влиятельных женщин, организовать снабжение всем необходимым призванных на войну защитников города и помочь заменить их на важных участках работ. Сланец очень гордился женой и нисколько не сомневался, что справится она превосходно. Если уж Опал за что-то бралась, то доводила дело до конца.

— Мир не рухнет, не дождавшись твоего возвращения, дорогая моя старушка, — ответил он жене. — Просто не осмелится. Только обещай мне, что остановишься у Агат, как мы договаривались — не ходи в наш дом. Если тебе что-то понадобится, пошли кого-нибудь другого — на случай, если за домом следят.

— Но как можно вести за ним слежку так, чтобы об этом не знал весь Город?

Сланец покачал головой:

— Ты думаешь сейчас о солдатах Высокого народа. Однако не всем нашим соседям я доверяю настолько, чтобы не вообразить, как кто-то из них, случайно заметив, что ты снова дома, за горсть монет передаёт весточку об этом лорду-констеблю. Потому-то мы и не сказали никому помимо семьи, куда направляемся.

— Ну и кто из нас думает, что мир перестанет вертеться, если он перестанет его подкручивать? — вопросила Опал, но по её голосу Сланец понял, что жена не сердится.

Прежде чем отпустить, она ещё раз крепко сжала мужа в объятиях.

— Хорошенько приглядывай за мальчиком.

— Конечно.

— Ах, если б только я могла взять его с собой.

— И если кто-то следит, какой есть способ вернее оповестить о нашем появлении? Нет, бесценная моя, он должен остаться здесь, а ты должна вернуться к нам поскорее.

Опал потянулась, чтобы чмокнуть мужа в щёку, а он вернул ласку поцелуем в губы, чем очень удивил жену и заставил её улыбнуться. Затем женщина перекинула котомку через плечо и повернулась в ту сторону, где на почтительном расстоянии брат Натр, друг брата Сурьмы, ожидал, пока они попрощаются. Натр показался им юношей разумным и внимательным, что немного успокаивало Сланца, хотя он предпочёл бы видеть в проводниках жены знакомого и надёжного Сурьму, но тот сейчас бродил где-то во внешних галереях вместе с Феррасом Вансеном и отрядом стражей в поисках вторгшихся в пещеры чужаков.

Внезапно тревога вновь сжала его сердце.

— Возвращайся ко мне живой и невредимой, любовь моя, — крикнул он, но Опал и молодой монах уже поднялись по тропинке и скрылись из виду.

— Папа Сланец, мне нужна твоя помощь.