Волшебник в мире - Кристофер Сташеф

— По всей вероятности, в один прекрасный день кто-то слишком вольно и широко истолковал понятие порядка в обществе, когда люди потеряли контакт со мной, — пожаловался компьютер. — И все же ты прав, Бейд. Их надо держать в плену. Тем не менее мы могли бы просветить их на тот счет, что выкопанный ими ход будет перекрыт до того, как они сумеют им воспользоваться.

— Нет-нет, пусть думают, что им сопутствует удача, — жестоко усмехнулся Бейд. — Тем горше будет потом их разочарование, тем меньше вероятность того, что они дерзнут пытать судьбу еще раз. Мы должны убедить их в том, что ты неуязвим, Хранитель. Если они прекратят попытки спастись бегством, можно считать, что мы одержали победу.

— Вынужден признаться, что недостаточно хорошо понимаю ход мыслей людей для того, чтобы выразить несогласие с тобой, Бейд, — проговорил компьютер. — Однако из того немногого, что мне об этом известно, я должен сделать вывод: ход твоих мыслей довольно жесток.

— Ты не ошибаешься, — кивнул Бейд. — Но те страдания, которые наши узники причинили бы другим людям, удайся их побег, были бы гораздо более жестоки.

Это было неплохое оправдание, но всего-навсего оправдание, не более этого, — это Бейд прекрасно понимал. А истина состояла в том, что ему доставило бы глубочайшее наслаждение увидеть обиду и разочарование, которые ожидали пленных магистратов, когда те обнаружат, что все их труды пошли прахом. Спору нет, отомстить одному магистрату было приятно, но куда приятнее — всем сразу.

* * *

Подкоп пришлось углубить: наверняка стена глубоко уходила в землю. Оставался последний, решающий этап: подрыться под стену шириной в шесть футов и вывести ход наверх. Дождались безлунной ночи, а весь день провели в доме — смеялись, шутили, чокались бокалами. Словом, елико возможно, старались создать впечатление развеселой пирушки. А когда стемнело, зажгли свет, еще с час продолжали вечеринку, а потом мало-помалу стали затихать, начали гасить одну лампу за другой, и в конце концов все как бы уснули, напившись и наевшись до отвала и не имея сил вернуться и разойтись по домам, что в общем-то было правдой: ведь своих домов тут ни у кого из них не было.

А потом, ближе к полуночи, отправились заканчивать подкоп. Флаунд самолично прокопал последние несколько футов до поверхности. Он работал с радостью, злорадно ухмыляясь, и наполнял корзину за корзиной вырытой землей. Его товарищи передавали наполненные корзины друг другу, а последний в цепочке вываливал землю во двор. И вот наконец лопата прошла насквозь, не встретив сопротивления. Флаунд издал победный вопль, расширил дыру, утрамбовал ее края, примял траву черенком лопаты...

...и замер: от края дыры вверх уходили две длинные, тонкие, блестящие ноги. В ужасе Флаунд поднял взгляд выше, увидел перекрестье — бедра, плоский цилиндр — туловище, тоненькие ручки, кисти, как у скелета, и напоследок — красноглазое яйцо — голову.

— Сожалею, но сюда вам нельзя, магистрат Флаунд, — проговорил робот.

Флаунд от изумления и страха не мог вымолвить ни слова. Друзья сгрудились позади, спрашивая:

— В чем дело? Почему ты остановился?

А потом двое, просунув головы к дыре, увидели то же самое, что повергло Флаунда в отчаяние, и застонали.

— Отку... откуда ты узнал?

— А мы слышали, как вы копали, Флаунд, — ответил Бейд, выйдя из-за спины робота.

— Прозвучало чрезвычайно упрощенное описание принципа действия сонара, — констатировал робот. Флаунд был готов взглядом испепелить Бейда. А тюремщик ответил ему едва заметной улыбкой. Но на самом деле его просто распирало от злорадного восторга.

* * *

Несколько часов спустя, когда город засеребрился в предрассветных сумерках, Бейд взобрался на стену. Он думал о том, что Флаунд не сможет смириться с поражением. Он наверняка предпримет новую попытку побега. Теперь это будет не просто попытка. Теперь это будет состязание между Флаундом и Бейдом. Гордыня заставит Флаунда придумать нечто более изощренное. А если нет — ну, значит, Бейд плохо знал своих узников. Все они были неглупы, а большинство из них отличалось агрессивностью и инициативностью. Острый ум в них сочетался с беспокойством и горечью поражения. Они никогда не смирятся с пленом — ведь они не какие-нибудь трусливые безмозглые овцы. Следующая попытка побега будет массовой и яростной, и кое-кто из магистратов может при этом погибнуть.

Какая-то частичка Бейда предвкушала этот вариант развития событий с мрачной радостью, но другая часть испытывала стыд из-за того, что он плохо справлялся с порученной ему работой. Ведь его назначили надзирателем, а не палачом. Гар усиленно настаивал на том, чтобы магистратов ни в коем случае не мучили. Он говорил о том, что для успеха революции крайне необходимо, чтобы мятежники не выглядели злодеями — наоборот, они должны были производить впечатление спасителей, а потому все узники должны были выйти на свободу живыми, целыми и невредимыми. Бейд обязан был найти какой-то способ, сделать так, чтобы плененные магистраты стали довольны своим заключением.

Но как этого добиться? Бейд ломал голову над этой задачей, размышляя по обыкновению медленно, но методично. Ближе к вечеру он ушел из кабинета, не дождавшись робота, который должен был принести ему ужин. Он не был голоден — раздумья отвлекли его от мыслей о еде. Ему отчаянно хотелось поскорее разобраться в головоломке. Конечно, он мог бы обратиться с этим вопросом к Хранителю, но он начал догадываться, что и у этой умной машины есть пределы. Одним из таких пределов была способность заглянуть в сердце человека и понять, что он чувствует.

Бейд расхаживал по стене до темноты. Вышла луна. Бейд спрашивал себя: а он почему счастлив здесь, почему рад тому, что его работа — охранять непокорных, враждебно настроенных людей? Да, конечно, он им в некотором роде мстил, но мести самой по себе было бы мало. Нет, тут было что-то еще, что-то большее, и если быть честным с самим собой до конца, то следовало признаться...

Бейда озарило. Он резко остановился, уставился в темноту и поздравил себя с тем, что нашел ответ. Ему доставило такое наслаждение разгадывание этой головоломки, — но ведь подобные раздумья ему всегда приносили радость! Он не просто хотел — он жаждал остаться здесь и стать надзирателем, потому что получал неописуемое удовольствие от непрерывного состязания умов, от постоянной необходимости быть на шаг впереди ненавистных магистратов.

Но если его удерживала здесь радость состязания, может быть, она же удержит и магистратов?

Конечно, в нынешних обстоятельствах вызов, брошенный магистратам Бейдом, вынуждал их сидеть взаперти. Какой же еще вызов он мог бросить им — такой, чтобы им расхотелось вырваться из плена?

Учебу. Учиться они все любили — или по крайней мере им приходилось увеличивать багаж собственных знаний ради того, чтобы добиться поставленной цели. А Бейд мог впустить их в настоящий необъятный девственный лес знаний и выдать каждому охотничью лицензию.

Но сначала он должен был одарить их достаточно веской причиной, руководствуясь которой они бы отправились на охоту, показать им добычу, за которой они бы бросились в погоню.