Колледж Некромагии. Самый плохой студент - Галина Львовна Романова

– Сдайте оружие, студиозус Вагнер, – предложил тот.

– Берите, – он отстегнул фальшион, сняв вместе с перевязью. Заодно избавился и от сумки с вещами.

Аспиранты набросились на него с двух сторон, словно сдавали экзамен по задержанию опасного чудовища.

– Э-эй, осторожнее! – он дернулся, хотя сначала не собирался сопротивляться. – Руку вывихнете! Я же сам сдался!

– Он прав, ребята, – хмуро промолвил мастер Хотислав. – Он же не оказывает сопротивления! Расслабьтесь! Пошли.

Его подтолкнули к выходу. Рихард зашагал вперед, стараясь не смотреть по сторонам. Но взгляд сам собой то и дело цеплялся за лица однокурсников. Аудитория молчала, и в этом молчании был не страх, не малодушие – в нем был шок и недоумение: «Зачем?» Если бы он мог однозначно ответить на этот вопрос!

У самых дверей обернулся. Оливер и Ханна смотрели на него во все глаза, вытягивая шеи, провожая взглядами. Ради кого он это сделал? Ради этих двоих, чтобы они и дальше могли сидеть рядом на лекциях, ходить, взявшись за руки и стесняться решиться на большее.

– Пошли, – хмурый и злой мастер Хотислав шлепнул его ладонью по спине. Пришлось подчиниться, переступая порог. За спиной захлопнулась дверь, отрезая прежнюю жизнь. Отрезая жизнь вообще, если уж на то пошло. И вопрос: «Зачем?» – зазвучал в голове с иной интонацией.

Когда дверь закрылась, мэтр Анастасий вскинул голову, из-под повязки озирая аудиторию. От него не укрылся истинный смысл ее молчания, но он и не ждал одобрения. Истинный герой тот, кто готов идти на жертвы ради великой цели. Рано или поздно, эти мальчишки и девчонки, когда усмирят глупую гордость и эмоции, сообразят, что преподаватель алхимии только что спас их всех. Конечно, никто из них не придет, чтобы поклониться скромному герою. Даже банального «спасибо!» не дождешься. Но он же не ради почестей и премий. Он пошел на это ради Колледжа.

– Видите, милорд, – обратился он к ректору, – мой метод принес свои плоды.

Ректор буркнул что-то созвучное: «И подавись!» – и зашаркал с кафедры прочь, на ходу бросив мэтру Визару:

– Можете начинать лекцию.

Но даже когда оба – ректор и алхимик – закрыли за собой дверь, вслед им по-прежнему неслось молчание.

Университет богословия бурлил, как потревоженный улей. Занятия были отменены – все равно никто из будущих богословов был не в состоянии сосредоточиться на старинных переводах, сводах законов, классификации демонов и учениях святых отцов. Слушатели* бродили по учебному корпусу и прилегающей территории небольшими группками, сталкиваясь друг с другом и затевая споры или разражаясь криками, выдающими их чувства – от бурного восторга до сдержанного негодования. К несчастью, преподаватели предчувствовали возмущение слушателей и существенно ужесточили дисциплину. Теперь все слушатели были обязаны покидать стены Университета только с письменного разрешения ректора.

(*Большинство предметов в Университете богословия даются только в теории, так что можно смело говорить, что обучающиеся просто прослушали курс той или иной науки. Отсюда – слушатели.)

Арчибальда фон Лютца раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, он был рад тому, что Рихард Вагнер арестован, а с другой – был возмущен до глубины души. А тут еще и этот нелепый запрет, из-за которого все планы летели псу под хвост!

– Он уйдет от меня, – кипел богослов, сжимая кулаки так, словно уже чувствовал под пальцами шею врага. – Он от меня уйдет!

– Зато не уйдет от правосудия, – пожал плечами один из его сокурсников, Робер. Как всегда, тот был с книгой и на миг отвлекся от чтения.

– Был бы я в судебной комиссии – точно бы не ушел! – огрызнулся фон Лютц.

– О да, в этом я не сомневаюсь, – поддакнул Робер, снова утыкаясь в книгу.

– Настоящее правосудие продажно, нам ли этого не знать? – вклинился в диалог третий богослов.

– Ты! – Арчибальд схватился за рапиру. – Немедленно возьми свои слова обратно, или я за себя не отвечаю!

– И не подумаю, – кивнул его оппонент. – Ты же сам только что сказал, что не собирался бы его отпускать. Можно подумать, наши судьи этого Вагнера помилуют! Радоваться должен, что одним некромантом станет меньше.

– Да, но он пойдет под суд совсем не за то, что совершил!

После этих слов на фон Лютца вытаращились все его приятели. Робер, так тот и вовсе захлопнул книгу.

– Ого!

– Я имею в виду, – Арчибальд заметно напрягся, – что он пойдет под суд только как убийца Густава…Клаусу, думаю, будет приятно узнать, что его брат отомщен, – последовал кивок в сторону младшего из братьев Белых Нойманов, – но и только. Между тем, будь я на месте судий, я бы вспомнил и все остальное. Я бы отомстил всем некромантам в его лице. Я бы отыгрался на нем сполна…

– За что-то глубоко личное? – тон Робера был предельно вежлив, до издевки.

– Да! – выпалил фон Лютц.

– Это можно устроить.

Новый голос раздался так неожиданно и так близко, что вздрогнули все, а Робер уронил книгу. Каким-то образом в кружке слушателей оказался один из преподавателей, пра Добраш.

– Пра, – молодые люди склонились в поклонах, прижимая руки к груди. Робер кланялся ниже всех – он нагибался за упавшей книгой.

– Мы только… мы обсуждали…

– Я прекрасно слышал каждое ваше слово, господа, – улыбнулся тот. – Об этом сейчас так или иначе говорят все – от брата-привратника до самого пра Святомира Гордича. И, скажу откровенно, примерно каждый третий высказывает точку зрения, сходную с вашей. Вашему недругу грозит светский суд.

– Что? – на сей раз возмущенно взвыли все.

– Да. Дело могут представить, как убийство на дуэли по неосторожности.

– Но он… он, – фон Лютца всего трясло.

– Поганый некромансер, – экзорцист весьма точно скопировал интонации какого-нибудь неграмотного селянина из глухой деревушки. – И должен нести наказание именно как представитель своей профессии… Но есть два существенных препятствия. Даже три. Во-первых, дуэли между студентами разных учебных заведений не запрещены**. Так что имел место обычный поединок, ничего из ряда вон выходящего. Во-вторых, подозреваемый Вагнер пока еще не является некромантом, он ученик. И в силу этого не может быть осужден судом Инквизиции. Ну, и в-третьих, отец-дознаватель практически сумел доказать, что Вагнер был принимающей стороной. Вызов бросили вы. Следовательно, имела место самозащита и превышение допустимых мер самообороны. Его будут судить только как простолюдина, убившего знатного человека. Увы, – пра Добраш поклонился побледневшему Клаусу, – но будь ваш брат и его убийца представителями одного сословия, Рихард Вагнер отделался бы внушением и церковным покаянием. Скажем, обязательством месяц проработать уборщиком при храме Прове-справедливого.

(**А смысл их запрещать? Все равно студенты найдут повод для драки!)