Замороженный король. Убить или влюбить? - Анна Соломахина

О, сколько сожаления было в его глазах! И, тем не менее, он выдал:

— Моя порядочность не позволяет обесчестить женщину, которую я избрал в королевы.

— А что насчёт любви? — решила пойти ва-банк.

Посмотрим, что он ответит…

Он задумался. Молчал довольно долго, мои попытки выпутаться из его объятий пресекал на корню. Надо же, даже прокачанное тело Жардетты не справилось с его хваткой. Или оно не сильно хотело выбираться?

— Мне сложно об этом говорить, — изрёк он, наконец. — Все говорят об этой любви, некоторые даже с ума сходят, но у каждого своё определение этого чувства. Одно я могу сказать точно: ты перевернула мой мир, меня самого. Я не хочу никакой другой женщины подле себя, никого раньше я не желал так сильно, и дело касается не только постели. Это можно назвать любовью?

У меня перехватило дыханье. Едрёна кочерыжка, как он это сказал! С каким чувством, с какой мукой в глазах, с какой искренностью! А уж как напряглось его тело…

Везде.

— У каждого своя любовь, — отдышавшись, проговорила я сдавленно. — Знаешь…

Я замолкла. Ком встал поперёк горла и не давал говорить! И это у меня, которая за словом в карман не полезет!

— Ты мне действительно очень нравишься, я восхищена тем, как ты принимаешь решения, управляешь подданными, но… я много обжигалась, — всё-таки выдавила из себя после минутного молчания. — Все эти страсти, потом их угасание, осознание, что тот, с кем ты жил, оказался не твоим человеком – это не проходит бесследно. Мне трудно взять и с ходу согласиться выйти замуж, не зная, что от тебя ждать потом. А если у нас будут слишком глобальные расхождения мнений? Вдруг мы поймём, что ошиблись, но будет уже поздно?

— Я… — Коннарт тяжело вздохнул.

Ему было явно нелегко идти на компромисс, а не приказывать, как он привык. И это было особенно ценно. Чувствовалась внутренняя борьба с самим собой.

— Я понимаю, что ты слишком независима, готов учитывать это и идти навстречу, но и ты пойми меня. Тебе в любом случае придётся соблюдать наши порядки, как бы ни хотелось поступать по-своему. Я готов помогать: где-то прикрыть, где-то и вовсе поменять правила…

Он приподнял пальцем мой подбородок, твёрдо посмотрел в глаза…

— Я понимаю, — сглотнула, ибо в горле вдруг резко пересохло. — Но предпочитаю конкретику. Хотелось бы точно знать, что здесь можно, что нельзя, а что можно, если осторожно.

На последнюю фразу Коннарт кивнул, соглашаясь выдать список правил с уточнениями касательно именно меня, улыбнулся. Какая редкость, на самом деле! Кажется, я впервые увидела его настоящую, открытую улыбку, причём она была не только на губах, но и отразилась в глазах.

Завораживающее зрелище.

— Кстати, Тарр сказал, что во время благословения он вернёт мне мой истинный облик, — вспомнила я после того, как наши губы вновь встретились в страстном порыве.

— Значит, завтра ты окончательно станешь собой, — постановил он. — Потому что именно на завтра назначено последнее испытание – благословение Тарра. Танцы потом проведём, вне конкурса. И когда разберёмся со всеми предателями.

Боже, он опять заговорил этим своим твёрдым голосом, который мне так нравится! Не холодный, не бесчувственный, но такой властный, такой решительный…

Чёрт, и почему он такой приличный? Я бы всё-таки не отказалась от тест-драйва!

Елена. Просто Елена

Весь оставшийся день я старательно сидела в комнате и пыталась читать. Причём не медицинский справочник, а свод законов, который выдал мне Коннарт. Пока без пометок, посему к анализу данных я подготовилась так же основательно, как и к изучению моривийской фармакологии: взяла кипу листов, карандаш, села за стол…

Вопли из соседних комнат заставили вздрогнуть.

— Как это благословение уже завтра? — верещала одна из девиц.

— А как же бал? — возмущалась другая участница отбора. — Зачем тогда мы шили платья?

В какой-то момент мне стало жаль. Себя, ибо хотелось тишины. Их тоже, но совсем чуть-чуть.

Вот как можно жить лишь тем, чтобы стремиться выйти замуж за кого побогаче?

Хотя, чего это я, можно подумать, у нас на Земле принципиально другое.

Снова попыталась сосредоточиться, но, видно, не судьба – в комнату ворвалась Эрилла. Всплеснула руками, что было ей крайне несвойственно, и принялась лихорадочно копаться в шкафу.

— Да где же он? — бормотала она под нос, мешая мне работать. — Я совершенно точно клала его сюда.

— Что ты ищешь? — не выдержала и решила помочь суровой служанке.

Иначе она ещё долго будет мне мешать.

— Ритуальное одеяние, — донеслось до меня из глубин шкафа.

Хм, надо же, не знала, что у меня такое есть. Впрочем, я могла и запамятовать, а то и вовсе не сообразить, что какое-то из платьев является ритуальным. Всё же другой мир, кто их тут разберёт.

— А что, простое платье не подходит? — удивилась я, ибо не так давно имела приватную аудиенцию с Тарром во вполне обычной одежде.

Никто и слова не сказал, что я была одета не «кошерно».

— Конечно, нет, это же ритуал благословения, — возмутилась Эрилла, выглядывая из шкафа.

Лицо её раскраснелось, рюши у чепца торчали как попало, впрочем, они и в нормальном виде особо её не украшали.

— Нужно будет обязательно совершить омовение и плотно поужинать, потому что завтра перед ритуалом можно только пить.

Спрашивать «зачем» я не стала. В принципе, у нас в христианстве перед причастием тоже ничего не едят, и, кажется, не пьют. Я точно не помню, потому что в храм ходила нечасто. И то больше просто постоять, попытаться понять, какого чёрта всё так устроено в нашем мире. Потому что когда на твоих руках умирает ребёнок от жутких побоев, которые ему нанёс насильник, хочется спросить: «Ты куда вообще смотришь? Если ты есть, если дети – невинные существа, то зачем заставлять их страдать? И не только их…».

В общем, непростые у меня отношения с религией. Ещё с тех пор, как я на «скорой» подрабатывала.

Тарр, кстати, в этом плане мне импонирует куда больше. Во-первых, эти его дни всеобщего исцеления. Не частые, ибо, я так понимаю, он не всесилен. И это мне куда более понятно, чем то, как всё преподносится у нас. Ну а во-вторых, он прислал сюда меня с целью улучшить людям жизнь. Я, конечно, тот ещё коновал, но стараюсь изо всех сил, да. И буду продолжать это славное дело, неважно, выйду замуж за Коннарта или нет.

Вздохнула.

Представила, как уже завтра мне будет нечего надеть, потому что все платья пошиты на габариты Жардетты. Уже сейчас они сидят на мне мешком, приходится каждый день звать швею, чтобы ушить. Та уже коситься на меня начала, спрашивать, хорошо ли я себя чувствую.