Освобожденный любовник - Дж. Р. Уорд

— Говори, — сказала она, бросив бумажник на стол. — Я знаю, что ты. Кто твои родители?

Теперь казалось, что он реально удивился, хотя это нисколько не помогло его голосовым связкам. После того, как у него прошел первоначальный шок, все, что он сделал, это просто сложил свои руки на груди.

— Не играй со мной. Если в тебе есть хоть немного от мужика, нет причины вести себя, как трус. Или ты такой и есть, и только пушка делает тебя мужчиной?

Его рот медленно закрылся, и руки упали на колени. Он казался уязвленным, с опущенными глазами и ссутулившимися плечами.

Молчание затянулось, она скрестила руки на груди.

— Послушай, малыш, у меня есть целая ночь и я могу быть конкретной сукой, если сконцентрируюсь. Так что ты можешь изображать из себя болванчика сколько угодно. Я никуда не уйду, так же как и ты.

Наушник Хекс ожил, и когда вышибала из бара замолчал, она сказала:

— Хорошо, веди его сюда.

Через долю секунды раздался стук в дверь, когда она ответила, вошел ее подчиненный, ведя перед собой рыжего вампира, который передал ребенку пистолет.

— Спасибо, Мак.

— Без проблем, босс. Я возвращаюсь в бар.

Она закрыла дверь и уставилась на рыжего. Он прошел превращение, но не до конца: он вел себя так, как будто не мог приноровиться к своему настоящему размеру.

Он запустил руку во внутренний карман своего блейзера, и она сказала:

— Вытащишь что-либо, кроме своего удостоверения личности, и я лично отправлю тебя на носилки.

Он остановился.

— Это его удостоверение.

— Он свое мне уже показал.

— Но не настоящее, — парень протянул руку. — Настоящее вот.

Хекс взяла ламинированную карточку и пробежала глазами по буквам на Древнем Языке, что были выписаны под фотографией. Затем взглянула на мальчишку. Он отказывался встречаться с ней глазами, просто сидел, обняв себя руками, выглядя так, будто мечтал раствориться в этом кресле.

— Черт. Мне сказали, что я должен буду и его тоже предъявить, — сказал рыжий. Он передал толстый лист бумаги, который был сложен квадратом и опечатан черным воском. Когда она увидела эмблему, то снова выругалась.

Королевский герб.

Она прочла чертово письмо. Дважды.

— Не возражаешь, если я оставлю его у себя, Рыжий?

— Не возражаю. Пожалуйста.

Свернув бумагу, она спросила:

— Где твое удостоверение?

— Вот.

Еще одна ламинированная карта легла ей в руки.

Она проверила его, отдала обе карты обратно.

— В следующий раз, когда придете сюда, не стойте в очереди. Подойдете к охране и назовете мое имя. Я выйду и проведу вас.

Она взяла пистолет.

— Это твой или его?

— Мой. Но думаю, пусть лучше он будет у него. Он стрелок лучше, чем я.

Она вставила обойму обратно и щелкнула прикладом, протянула его молчащему парнишке дулом вниз. Его руки не тряслись, когда он взял его, но вещь выглядела слишком большой для него.

— Не используй его кроме как для самозащиты. Ясно?

Парень кивнул один раз, оторвал от кресла задницу, и опустил пушку в тот карман, из которого она ее достала.

Черт подери. Это был не простой претранс. Судя по его удостоверению, перед ней стоял Террор, сын воина Братства Черного Кинжала, по имени Дариус. И значит, она должна была внимательно следить, чтобы с ним ничего не произошло, пока он под ее присмотром. Последнее, что было нужно ей и Риву, так это чтобы парень попал в переделку здесь, в ЗироСам.

Превосходно. Она словно должна была охранять хрустальную вазу в комнате, полной игроков в регби.

И ко всему прочему, он был немым.

Она покачала головой.

— Ну, Блэйлок, сын Рока[93], присматривай за ним. И мы тоже присмотрим.

Рыжий кивнул, а парнишка все-таки поднял на нее свое лицо, и по какой-то причине взгляд его блестящих синих глаз заставил ее почувствовать себя некомфортно. Господи… он был стар. В его глазах отражалась вечность, и это ошеломило ее.

Прокашлявшись, она развернулась и пошла к двери. Когда она открыла ее, рыжий заговорил:

— Подожди, как тебя зовут?

— Хекс. Произнеси его где-нибудь в этом клубе, и я найду тебя в одно мгновение. Это моя работа.

Когда дверь закрылась, Джон решил, что унижение было похоже на мороженое: у него множество вкусовых оттенков, оно охлаждает, и от него жжет горло.

Ага, давайте поговорим о Рокки Роуд[94]. А то у него было такое чувство, будто он подавился дерьмом.

Трус. Боже, неужели это было настолько очевидно? Она даже не знала его, но сразу поняла, что он из себя представляет. Он был трусом. Жалким безголосым трусом, за смерть которого не отомстят, и чьему телу не позавидовал бы и десятилетний ребенок.

Блэй переминался с ноги на ногу с тихим шорохом, который казался таким громким, как будто в комнате кто-то визжал.

— Джон? Хочешь поехать домой?

О, прекрасно. Как будто он был пятилетним ребенком, который засыпал на взрослой вечеринке.

Ярость нахлынула, как гром, и Джон почувствовал, как эта знакомая тяжесть придавила его к полу, наполнила его энергией. О, господи, он хорошо знал это ощущение. С этим бешенством он уложил Лэша на спину. Эта злоба заставила Джона бить парня по лицу, пока оно не превратилось в кровавое месиво.

Каким-то чудом, парочка нейронов в голове Джона, которые все еще работали рационально, отметили, что лучше всего для него сейчас было пойти домой. Если он останется здесь, в этом клубе, он будет проигрывать в голове слова, что сказала та женщина снова и снова, пока не сойдет с ума от бешенства и не сделает что-то действительно глупое.

— Джон? Пошли домой.

Твою мать. Это должна была быть важная ночь для Блэя. Вместо этого кое-кто по полной программе запорол ему веселье. «Я позвоню Фритцу. Ты останешься тут, с Куином.»

— Нет. Мы поедем вместе.

Вдруг Джону захотелось плакать. «Что, черт возьми, было на том листе бумаги? Том, который ты дал ей?»

Блэй вспыхнул.

— Его дал мне Зейдист. Он сказал, что если мы вдруг попадем в переделку, я должен его показать.

«Так что это было?»