Битва при Азенкуре. История Столетней войны c 1369 по 1453 год - Альфред Берн

Но это было еще не все. Как настоящий солдат, Толбот оценил преимущества принципа «куй железо, пока горячо». Он решил использовать взятие «ворот» быстро и практично. Несмотря на то что Толбот располагал скромными силами, он решил атаковать с ними Париж. Была ли это дерзость с его стороны или «разумный риск», неизвестно. Джон Толбот, как и все военачальники того времени, больше действовал мечом, чем пером, мотивы и замыслы его кампаний следует выводить из его поступков. Но, как бы то ни было, его дерзкие операции имели вначале успех. Горстка его солдат добралась до самых стен столицы, перебралась по льду через ров и попыталась взобраться на стены. Но перед ними стояла невыполнимая задача. Подвергшись сильному обстрелу артиллерией, арбалетов и пик, они были вынуждены отказаться от штурма города и отступить в полном боевом порядке и прекрасном настроении к Понтуазу.

* * *

Восстановление англичанами сил шло полным ходом. Хотя сам герцог Йорк достоин похвалы за успешное возвращение нескольких утерянных городов в области Ко, таких, как Дьеп, основная заслуга за успешные действия зимой 1437 года принадлежит лорду Джону Толботу, нанесшему французам тройной удар. Через шесть месяцев Толбот возобновил боевые действия. Англичане тогда удерживали два бастиона по обеим берегам устья Соммы – Сен-Валери и Ле-Кротуа. Последний бургундцы взяли в осаду без особого энтузиазма и в отсутствие прогресса обратились к герцогу Бургундскому с просьбой прислать подкрепления. Герцог призвал Жана Люксембургского оказать помощь осаждавшим, но, по крайней мере, этот бургундский военачальник оставался лояльным к своим долговременным соратникам по оружию. Жан решительно отклонил призыв скрестить мечи с англичанами, и Филиппу пришлось идти на это самому. Ле-Кротуа, расположенный на побережье по соседству с Кале, оставался под контролем англичан, и его падения нельзя было позволить. Граф Уорвик неохотно унаследовал в 58-летнем возрасте от герцога Йорка роль помощника короля в делах Франции. Понимая стратегическое значение Ле-Кротуа, он отрядил на помощь городу армию в пять тысяч человек во главе с Толботом. Численность бургундских войск приводится как 10 тысяч человек, но обе цифры, видимо, следует уменьшить вдвое.

Толбот, имея при себе в качестве главного помощника Керьела, отправился из Руана к Сен-Валери. По этому случаю он изменил свою стратегию, не пытаясь скрывать своего марша и послав герцогу Бургундскому вызов на открытый бой. Герцог Филипп не ответил на вызов, но, почувствовав тревогу, поехал в Абвиль лично с целью укрепления обороны города. В то время как он оставался в городе, англичане возобновили наступление. Абвиль был сильной крепостью, Толбот решил последовать примеру Эдуарда III (и намерению Генриха V) и переправиться через Сомму у знаменитого брода Бланш-Таке. Здесь повторилась прежняя ситуация, поскольку уровень реки повысился из-за прилива, а противоположный берег реки заняли большие силы пехоты и артиллерии бургундцев. Невзирая на это, Толбот смело бросился в воду во главе своей армии – как утверждают, они оказались в воде под подбородок (чему верить не следует), – преодолел устье шириной в милю и, выбравшись на узкую тропинку, рассеял силы противника на другом берегу с минимальными потерями. Это был воистину замечательный бросок – который был бы невозможен в отношении стойкого противника. Должно быть, Толбот располагал сведениями о низкой боеспособности бургундских войск, состоявших, без сомнения, из местных рекрутов, которые вовсе не жаждали сражаться, особенно после того, как узнали имя командующего английской армией. Перебравшись на противоположный берег, Толбот не сразу нанес удар по осаждавшим силам. Ведь они обеспечили себя «укрепленным районом» вроде того, что создали англичане при осаде Орлеана. Цель Толбота заключалась в том, чтобы выманить противника на открытую местность, и для этого он принялся разорять окрестности, проникая почти до северной столицы герцога Филиппа – Гесдена, в 25 милях на восток. Куда бы ни приходили английские войска и что бы они ни делали, население не оказывало им сопротивления. Бургундские хроникеры с горечью сетуют на пассивность населения. Затем Толбот направился к Ле-Кротуа. При его приближении солдаты укрепленного района в панике разбежались, оставив артиллерию и большие запасы продовольствия и амуниции. Монстрель сообщает, что защитники Ле-Кротуа преследовали их, «крича на беглецов так, как если бы это была толпа простолюдинов». Английская армия вернулась в Руан с большим грузом трофеев, весьма довольная собой и своим командующим. И это неудивительно, ведь Толбот продемонстрировал свой многосторонний талант. Он не замыкался на чем-нибудь одном, его методы резко отличались от прежних. Он выступал против противника в самый выгодный для себя момент – признак военного гения – и достигал успеха с минимальными потерями.

Через 18 месяцев после падения Парижа Карл VII счел безопасным прибыть в свою столицу. 12 ноября 1437 года он въехал в город под аплодисменты жителей. Но через три недели уехал из него и вернулся в свою любимую провинцию по берегу Луары. Слабость и безволие, проявленные королем в это время, много раз резко критиковали французские историки. Бесспорно, Карл имел военной отваги еще меньше, чем предшествовавшие ему короли династии Валуа, но в данный момент неопределенность недавно заключенного соглашения с Бургундией, опустошенность казны, состояние полуанархии из-за разгула разбойников по всей стране обескуражили бы и Черчилля. Бездеятельность короля сразу после заключения соглашения с Бургундией, возможно, объясняется тем, что он ожидал, когда Англия признает себя побежденной[109].

* * *

В 1438 году война застопорилась на севере отчасти потому, что Францию и Англию поразили голод и мор. Однако далеко на юге война вспыхнула с новой силой. С 1377-го по 1420 год граница между контролируемой англичанами Аквитанией и Францией оставалась спокойной. В последующие несколько лет местные вооруженные формирования отбросили французов на небольшое расстояние, отвоевав Сен-Макер, Ла-Реоль и другие города. Затем до 1438 года обстановка вновь успокоилась. Призывать английские войска для защиты Гаскони необходимости не было, даже их участие в наступлении 1420 года не имело резона, поскольку, как указывает сэр Чарльз Оумэн: «Власть англичан покоилась отнюдь не на пиках и стрелах солдат, выстроившихся в боевой порядок, но на добровольном подчинении всего населения»[110].

Это неудивительно, если мы вспомним, что Аквитания принадлежала английской короне 300 лет и имела просвещенное правление. Однако теперь Карл VII счел, что представилась возможность выдворить англичан из Аквитании, и собрал на юге войска для осуществления этой цели. Кампания, которая затем последовала, представляет интерес со стратегической точки зрения, поскольку французы впервые попытались скоординировать операции нескольких колонн войск, действующих по фронту в манере Эдуарда III. Но Карлу пришлось уяснить, подобно Эдуарду, что такие операции сопряжены с большими трудностями, в ту эпоху, когда связь осуществлялась на весьма примитивном уровне. Колоннам пришлось наступать, не упуская из виду необходимость концентрации сил для решающего штурма Бордо, столицы Аквитании. Однако взаимодействие колонн оставляло желать лучшего, и успехи в этом деле оказались гораздо меньшими по сравнению с теми, что планировались и ожидались. На следующий год Англия направила сюда войска численностью в три тысячи человек под командованием графа Хантингтона, который без труда отбросил французов, фактически, на исходные рубежи.