Эдгар Аллан По и Перуанское Сокровище - Карен Ли Стрит

– Нам следует забыть о тревогах и составить план, – твердо сказал Дюпен. – И роли свои завтра сыграть убедительно. Полагаю, если у меня будет возможность незаметно осмотреть дом и взять на заметку его обитателей, пока профессор Ренелле занят вами, мы узнаем достаточно, чтоб выбрать лучший способ спасения вашего друга. По, под каким предлогом вы заручились приглашением?

– Высказал предположение, что кипу может содержать некое тайное сообщение. То есть, может оказаться той самой derrotero, которую и ищет профессор.

Дюпен поразмыслил над этим, и взор его прояснился.

– Интересная идея. Возможно, в этом что-то есть, и разговор с вами, несомненно, займет профессора надолго. А если мотивы, побудившие вас искать встречи у Ренелле в доме, и кажутся ему подозрительными, весьма реальной возможности, что вы, расшифровав кипу, сумеете вычислить местонахождение клада, будет довольно, чтоб гарантировать вашу безопасность.

– А что же вы, Дюпен? – спросил я. – Как мы введем в дом Ренелле вас?

– Я уже думала о вашей роли, месье Дюпен, – отважилась предложить Сисси. – Если вы изобразите нашего конюха и кучера, то, разумеется, должны будете ехать в Усадьбу Ренелле с нами. Ну, а в такую погоду мы вежливо настоим на том, чтоб вам позволили подождать нас в тепле, на кухне.

В Лондоне мне однажды довелось играть роль Дюпенова брата, но мысль о том, что ему придется прикинуться нашим слугой, забавляла меня много больше.

– По-моему, из Дюпена выйдет весьма убедительный конюх: подход к животным у него имеется, не так ли, Катарина? – заметил я, гладя кошку по голове. Та приоткрыла глаз, взглянула на меня и вновь погрузилась в сон.

– Да, для роли конюха я неплохо разбираюсь в лошадях, – ровно сказал Дюпен.

– Экипаж придется одолжить или взять внаймы, но профессор Ренелле об этом не узнает, – добавил я. – А если вы вдобавок притворитесь, будто почти не понимаете по-английски, возможно, слуги Ренелле будут свободнее разговаривать при вас меж собой.

Дюпен кивнул, однако Сисси тут же заметила, что его достоинство уязвлено моей невинной остротой.

– Но это, конечно же, лишь предложение. Быть может, у кого-нибудь есть лучший план? – Сисси сделала паузу, терпеливо ожидая от Дюпена альтернативных предложений, однако он лишь покачал головой. – Тогда нужно собрать для вас убедительный костюм. Думаю, кое-что из прогулочной одежды Эдди вполне подойдет. Судя по всему, что нам известно о профессоре Ренелле, он не обратит особого внимания на человека, которого считает слугой.

Похоже, эта мысль Дюпена воодушевила.

– Да, все, что вы говорите, сущая истина. Пожалуй, эту маскировку прекрасно можно использовать до тех пор, пока слуги не заметят притворства.

Прежде, чем я успел отпустить новую шпильку, жена спросила:

– А что вы мне посоветуете, месье Дюпен? Признаться, моя роль в этом маскараде меня не на шутку тревожит.

– Фанфаронство Ренелле, – поразмыслив, ответил Дюпен, – дает нам некоторое преимущество. Побольше вопросов, побольше лести, и он будет только рад поговорить о себе вместо того, чтоб допрашивать вас.

Идея отвлечь внимание врага при помощи жены мне, сказать откровенно, не нравилась, однако Сисси сия тактика пришлась по душе.

– Конечно, я нахожу его просто отталкивающим, но, если это поможет спасти нашу дорогую Хелен, буду льстить ему без зазрения совести.

– А я прикинусь глуповатым конюхом и разузнаю все, что смогу, о доме и его обитателях.

– Я же постараюсь как можно дольше занимать Ренелле теориями относительно кипу, не вызывая подозрений, – подытожил я. – Возможно, даже вправду сумею расшифровать его: ведь я действительно полагаю, что в нем имеется некий смысл.

– А если кипу вправду окажется той самой derrotero, указывающей, где спрятан клад, раскроешь его местонахождение профессору, или мы сами отправимся в Перу на ближайшем же корабле? – с улыбкой спросила жена.

– Пусть вместо нас в Перу едет Дюпен – он эти места знает, а когда Перуанское Сокровище и клад королевской гробницы станут нашими, уж тогда-то мы заживем ради одного лишь Искусства и никогда больше не отдадимся в рабство Мамоне!

Конечно, сказано все это было в шутку, и Сисси рассмеялась, однако в голове моей невольно мелькнула мысль: как же могли бы перемениться наши жизни, окажись профессорское кипу той самой легендарной картой! Как это было бы чудесно!

Четверг, 21 марта 1844 г.

Воздух был нежен и тепел, точно поцелуй весны, и оживлен птичьим щебетом – прекрасная погода для загородной прогулки. Перед завтраком Дюпен куда-то исчез и вскоре вернулся к нашему дому с наемным брумовским кэбом[51]. Вдобавок, он приобрел на рынке рабочее кепи, прекрасно дополнившее собранный нами для него костюм – самый мой старый сюртук, брюки и ботинки, годящиеся лишь для блужданий по лесу. Превращение завершил вязаный шарф и перчатки, пожертвованные Мадди.

– Дюпен, из вас вышел прекрасный конюх. Я бы вас нанял без колебаний.

– Кто-кто, а вы на мое согласие можете не рассчитывать, – огрызнулся Дюпен.

– Но-но! Придержите язык, сэр, если желаете сохранить место за собой. А чтобы успеть в Джермантаун к полудню, нам пора поспешить.

– Не стоит ли вам снять родовой перстень? – спросила Дюпена Сисси. – Человек наподобие профессора Ренелле его непременно заметит, – пояснила она.

– Да, миссис По, вы правы. Благодарю вас.

– И прихватите вот это, – сказала Мадди, подавая Дюпену свою тяжелую деревянную трость. – Не знаю, что у вас троих на уме, но дочь мою вы от беды убережете, не так ли?

– Даю слово, мадам.

Дюпен метнулся из кухни прочь и вскоре вернулся со своей тростью, увенчанной головою кобры.

– Не думаю, что нам понадобится оружие, но, как посоветовала ваша исключительно мудрая мать, нам лучше быть готовыми к любому повороту событий.

Он подал трость мне и кивнул, приглашая ее испытать. Взяв трость в обе руки, я обнажил спрятанную внутри рапиру. При виде острой стали Мадди округлила глаза и улыбнулась Дюпену.

* * *

Спустя полчаса Дюпен уселся на козлы и взял в руки вожжи, а мы с Сисси устроились позади, под крышею экипажа. Вскоре город остался позади. Лучи утреннего солнца из-за деревьев радовали глаз, озаряя свежую зелень юной листвы и лесных трав, пробивавшихся из земли на волю, птицы порхали с ветки на ветку, белки шустро сновали вверх-вниз вдоль стволов. Сисси любовалась сим буколическим пейзажем, точно завороженная, а я был счастлив, видя радость жены. Как же ужасно мне не хватало ее в долгие зимние месяцы, когда каждый кашель, всякий намек на нездоровье Сисси, заставлял меня леденеть от страха!