Муж. Любовник. Чужой - Виктория Дорогова

– Дело в том, что убийство произошло не по сценарию.

– Не по сценарию? – актриса смутилась. – А как же?

– По-настоящему.

– Что это значит, мой дорогой следователь? Я запуталась окончательно.

– Кто-то, выдавая себя за другого, заставил вас обманом подлить человеку яд. Настоящий, не бутафорский, поймите. И теперь с вашей неоценимой помощью мы должны отыскать виновного.

Ираида Михайловна удивлённо подняла брови:

– То есть съёмок не проводилось? И отрава была настоящей?

Она отпустила руку Андрея и пошла по дороге к зданию. Андрей поспешил следом. Актриса вдруг остановилась и подняла полные слёз глаза:

– Да неужели я могла поверить в такое?

– Во что? – Андрей встревожился.

– Кому я нужна, кроме этих, богом забытых детей? И я возомнила, что меня отыскали в дурдоме, чтоб без проб позвать на роль? – Губы актрисы растянула улыбка, исказившая маску страдания: – Мне что-то нехорошо.

Когда врач дома престарелых уверил, что Ираида Михайловна проспит до утра, Андрей вышел на улицу и ощутил, до чего душно было внутри. Продавцы неживых цветов разъезжались. В ближнем ко входу ведре стоял букет необычных серых азалий. Андрей таких не встречал:

– Сколько?

Продавщица, сообщив цену, неохотно сказала, что азалии старые, выгоревшие, и не укрыла радости, когда Андрей купил все.

Место мамы было первым за входом. Не всякий, кто приходил на кладбище впервые, понимал, что это – чья-то могила. Колонны, выстроенные по периметру в шахматном порядке, скрывали от посторонних портрет на цельном куске мрамора. Не глядя на портрет, Андрей положил в подножье цветы, азалии оказались в тон букету на гравировке, и погладил по голове одного за другим двух каменных псов, установленных тут же на первый мамин помин. Андрей до сих пор не знал, почему отец выбрал эти скульптуры, собак в их доме никогда не водилось, но у отца не выспрашивал. Ему почему-то казалось, что маме не так одиноко в компании этих двух псов.

Сев на скамью, Андрей посмотрел на портрет – исчезли машины, служители, люди. Мама с улыбкой спросила одними глазами, как в тот день, когда её фотографировали, красиво ли смотрится её подарок – горшок с цветущей азалией. Цветы получились красиво, но резануло слух негромкое замечание одного из гостей, мол, дарить цветы в горшке на день рождения – плохая примета. И кольцо на мамином пальце. Будь оно проклято. Кто б тогда знал, что юбилей мамин и фотография эта станут последними?

Андрей смотрел на мамину копию и силился вспомнить её живой. Он помнил много. Помнил из раннего детства, как побежал однажды, споткнулся, упал и обо что-то ударился. Мама тут же к нему подбежала, подняла на руки и прижала так сильно, что Андрей заревел от боли. Мама не стала его уговаривать потерпеть, а куда-то спешила. И Андрей, рыдая, с удивлением смотрел, как на плече белой маминой куртки расползаются алые пятна. Андрей тронул незаметный шрам на губе. Того, что мама с ним на руках бежала в больницу, где ему зашивали губу, он не помнил. Как не мог вспомнить её живого лица. В память врезалось лицо на подушке в гробу и до боли родные веснушки около мёртвых губ.

– Ну, здравствуй, сынок.

Андрей обернулся. Отец неторопливо подошёл, они обнялись.

– Здравствуй, папа. Не знал, что ты – верующий. – Андрей осознал, что пошутил неудачно.

Отец не обратил внимания и достал бутылку водки:

– Пасха завтра, праздник большой. Будешь?

– Мне по делам ещё ехать. Знал бы, что тебя встречу…

– Брось. Понимаю. – Отец налил, выпил.

– Пап, какая мама была, когда ты её встретил? Я ещё маленький был, ничего не помню.

– В первый раз мы с ней встретились ещё до её замужества.

– Да? – Андрей удивился.

– Такая житейская ирония. Мама твоя замуж как раз собиралась, когда мы познакомились. Где было за месяц успеть разобраться и отменить то, что раньше было намечено? Я уехал, а мама твоя замуж вышла. Вскоре ты родился. Но у них всё равно не заладилось, не прожив года, разбежались.

– Это я знаю. – Андрей с сожалением подумал, что должен ещё завезти документы на работу и только после – домой. – Ладно, пап, мне ещё по делам надо.

– Так суббота сегодня.

Андрей пожал плечами. Отец налил себе водки:

– Иди, сынок. А я посижу. Словно к живой прихожу.

Только зайдя домой, Андрей понял, до чего он устал. Обрадовало даже, что Алёне, увлечённой общением в телефоне, до него нет дела.

– Совсем или переодеться? – равнодушно спросила она.

– Совсем. – Андрей ушёл в ванную.

Когда он вышел, Алёна продолжала смотреть в телефон. Андрей молча прилёг.

– Что молчим? – спросила Алёна.

– Ты меня? – Андрей посмотрел, жена кивнула. – Ничего. Дело закончил.

– Да я не про то. Что с поездкой?

– После праздников дело сдам и узнаю точно, когда мы сможем поехать в твою Швейцарию. – Андрей зевнул и закрыл глаза.

– Неужели?

Он почувствовал, что жена отложила телефон и прилегла к нему на плечо.

– А я без тебя вся измаялась, – пожаловалась Алёна. – Спорткомплекс закрыли после какой-то дурацкой вашей проверки. Ангелинка с любовником укатила. Показы закончились. Из салона не вылезала, сахар видеть уже не могу.

– На диету села, где сахар едят? – пошутил, не открыв глаз, Андрей.

– Не смешно. Мне делали массаж сахаром, пилинг с ним, маникюр там и прочее…

– Да понял я. А я сегодня, представь, чуть актрису известную в гроб не загнал. Хорошо, что в доме престарелых есть врач.

– Что ты мне ерундой всякой голову забиваешь? Ты мне скажи лучше, когда мы примерно поедем?

– Когда, когда… – проворчал Андрей. – Сегодня у нас что? Всё ещё суббота? Значит в конце будущей недели, начале следующей. А сейчас, Алён, я хочу уснуть и не вставать раньше вторника.

Руки жены скользнули под одеяло:

– Кто бы тебе позволил не встать. У нас с понедельника не было.

– Слушай, Алён, я без сил, правда. – Андрей прижался лицом к её голове.

– А я тебя сейчас оживлю. – Жена продолжала водить рукой по его телу.

– Алён, блин! – Андрей отстранился. – У меня на руках часа три назад бабка чуть богу душу не отдала. Старики эти жалкие, старухи. Ни до чего, извини.

– А ты на меня посмотри, – ворковала жена.

Андрей открыл глаза. Алёна сидела над ним, стянув с груди платье:

– А лучше потрогай.

Через силу Андрей протянул руку, убрал:

– Не хочу. Правда.

– Не пойму что-то я. У тебя что, кто-то есть? Неделю дома не жил, вернулся, и нате вам, здравствуйте, устал он и не хочет. Супружеский долг никто не отменял.