Чудо - Ирвин Уоллес

— Еще раз спасибо, святой отец. Вы помогли благому делу.

Священник улыбнулся.

— Это наше общее дело, сын мой.

И вышел из ресторана.

* * *

С того момента, как, проводив после ужина Наталию до ее номера, Микель Уртадо вернулся к себе, он готовился вернуться к гроту.

Незадолго до полуночи он закончил упаковывать динамитные шашки, провода, детонатор и другие компоненты бомбы в пластиковый пакет. Место над гротом было выбрано, и теперь оставалось только, воспользовавшись темнотой, установить там заряд и снарядить его. Уртадо убеждал себя в том, что это будет несложно и не грозит никакими опасностями. В это время возле святилища не будет ни одного паломника, а ночного сторожа, как он успел убедиться, в расчет можно не принимать.

Предстоящее дело казалось ему очень простым. Он заложит взрывчатку и установит часовой механизм. Затем вернется в гостиницу, перенесет свой единственный чемодан в «форд», взятый напрокат по поддельным документам, которыми снабдил его друг, живущий во Франции баск. Когда грот взлетит на воздух, он уже будет находиться за десятки километров отсюда.

Прощай, грот! Прощай, Дева Мария! Простите, добрые католики, но теперь грот должен послужить более важной цели, которая состоит в избавлении родины басков от испанского владычества.

Уложив в полиэтиленовый пакет все необходимое, Уртадо вышел в коридор. Проходя мимо двери номера Наталии, он вспомнил ее теплую, утонченную красоту (какая жалость, что им не суждено больше увидеться!) и вошел в кабину лифта. Крепко зажав в руке пакет, Уртадо пересек вестибюль и вышел на улицу.

Улица Бернадетты Субиру словно вымерла. Уртадо дошел до ее пересечения с бульваром Грота и, уже собравшись перейти дорогу, остановился как вкопанный. На противоположном тротуаре стояла группа мужчин в синей форме. Жандармы! Они сгрудились возле двух красно-белых патрульных машин, на крышах которых мигали синие проблесковые маячки.

Поглядев влево, Уртадо увидел, что одно из кафе, «Ле Руаяль», еще открыто, хотя посетителей в нем не было. Он подумал о том, чтобы сесть за столик и заказать чашечку кофе, но тут же отбросил эту мысль. Ночь, одинокий мужчина с пакетом, сидящий в пустом кафе… Слишком подозрительно! Если полицейские заметят, что Уртадо смотрит на них, они тоже могут им заинтересоваться, а это ему совершенно ни к чему.

Чувствуя себя дичью, Уртадо пошел дальше, мимо темных витрин магазинов. Он надеялся на то, что появившиеся здесь непонятно с какой радости полицейские вскоре уберутся восвояси и тогда он сможет вернуться, пройти к гроту и довести начатое до конца.

Уртадо слонялся по улицам битых полчаса. Решив, что прошло достаточно много времени, он двинулся в обратном направлении, но, дойдя до угла, снова остановился в растерянности. Синие мундиры никуда не делись. Хуже того, их число увеличилось, и теперь у края площади стояло не меньше десятка жандармов. Толстый офицер с картой в руках, по всей видимости, инструктировал остальных.

Уртадо дал задний ход и скрылся в темноте. Мозолить глаза полицейским в этот поздний час, да еще с целой сумкой динамита, было бы равносильно самоубийству. Он гадал, чем вызвано появление полицейского кордона, а потом вспомнил разговор, услышанный днем в одном из магазинчиков. Один горожанин говорил другому, что в период наплыва паломников Лурд наводняют десятки карманников, воришек и проституток, приезжающих сюда из других городов и главным образом из Марселя. Возможно, полицейские воспользовались ночной передышкой для того, чтобы собраться вместе и обсудить план действий на следующий день.

Решив, что это предположение наиболее правдоподобно, Уртадо отправился обратно в гостиницу «Галлия и Лондон». Он понял, что этой ночью реализовать свои планы ему не суждено, а значит, придется подождать. Завтра вместе с другими паломниками он пройдет на территорию святилища, незаметно для других скроется в зарослях над гротом и спрячет там пакет с взрывчаткой, а ночью вернется, соберет бомбу и активирует ее. Какого черта, Дева Мария заслужила хотя бы один день отсрочки!

ВТОРНИК, 16 АВГУСТА

Отец Рулан собственной персоной прибыл в помещение, где должна была состояться первая и единственная пресс-конференция, организованная церковью для журналистов в ходе Недели Новоявления. В народе это прямоугольное массивное здание из красного кирпича, которое, впрочем, использовалось крайне редко, получило название Дворца съездов. Изредка здесь или в примыкающем к нему ухоженном и аккуратно подстриженном саду проводили встречи и устраивали приемы либо мэр города, либо залетные кардиналы из Ватикана.

Решая, где устроить пресс-конференцию, отец Рулан остановил выбор именно на этом здании, посчитав, что внутреннее убранство выглядит вполне достойно и здесь будет не стыдно принять представителей прессы, съехавшихся из десятков различных стран.

Во Дворце съездов имелся большой зал, рассчитанный на восемьсот человек. Две ступеньки вели из зала на полукруглую сцену, на которой стояла трибуна с микрофоном.

Пресс-конференция была назначена на девять часов утра. Главным ее участником должен был стать епископ Тарбский и Лурдский.

Отец Рулан сидел в кабинете, примыкающем к главному залу. Посмотрев на циферблат больших напольных часов, он увидел, что они показывают одиннадцать минут десятого. Дверь открылась, и в кабинет бесшумно проскользнула Мишель Демайо, руководитель пресс-отдела святилища. Она нервно провела ладонью по светлым волосам и сообщила:

— Журналистов полон зал. Все давно расселись, ждут начала и уже начинают нервничать.— Поглядев на отца Рулана и Жана Клода Жаме, представлявшего здесь Торговую ассоциацию Лурда, Мишель осведомилась: — Он до сих пор не приехал?

— Пока нет,— ответил отец Рулан.— Но вчера вечером я беседовал с епископом по телефону, и он заверил меня, что прибудет в девять.

— Слушайте! — воззвал Жаме.

Они услышали, что кто-то приближается к боковой двери. Отец Рулан подошел к двери, открыл ее и вздохнул с облегчением, увидев стоящего на пороге епископа Пейраня в сопровождении молодого священника, выполнявшего функции его помощника и шофера. Епископ жестом отпустил помощника и вошел в кабинет. Отец Рулан, Жаме и Мишель почтительно приветствовали епископа.

Этот человек нравился отцу Рулану. Высокий, с аристократичной внешностью и манерами, с массивным золотым крестом поверх черной сутаны, он разительно отличался от большинства иерархов, пузатых и толстозадых. Глядя на него, можно было с полным основанием сказать: да, вот это действительно князь церкви.

— Приношу извинения за то, что опоздал,— проговорил епископ,— но меня задержал важный звонок из Рима. Ну что ж, мы можем начинать. Вы намерены пригласить представителей прессы прямо сюда?

Отец Рулан нервно сглотнул.

— Боюсь, что это невозможно, ваше преосвященство. В соседнем зале сидят как минимум три сотни журналистов. Они дожидаются начала вашей пресс-конференции.