Хранящая сердце - Джоанна Линдсей

— Димон сказал мне, что ты привез подругу жизни, что она хорошенькая. Она действительно хороша? — спросила Аурелет.

— Сейчас увидешь, — ответил Фалон.

Шанель сидела так, что имела возможность как следует рассмотреть сестру Фалона. Она была похожа на него. Длинные черные волосы спадали на плечи, голубые глаза были такими же светлыми, как и у Филона. Аурелет была на несколько сантиметров ниже Шанель, но ее прямая и гордая осанка не позволяла этого заметить.

Женщина была одета в браки, белые заалскиновые браки, и они явно были сделаны специально для нее, поскольку сидели как влитые. Ботинки были такого же цвета, как и короткий плащ, — зеленые. Это были цвета Димона. Легкая белая рубашка со свободными рукавами, широким воротником и глубоким вырезом была заправлена в браки. Но Шанель поразили не столько браки, сколько перевязь, на которой висел меч длиной больше метра!

В Кап-ис-Тра браки носили только воины, женщинам их надевать не разрешалось. Также им не разрешалось иметь любой вид оружия. У Аурелет было и то, и другое, и никто из воинов ничего не возразил. Видимо, она имела право на то. Очевидно, женщины Ба-Хар-ана действительно пользовались большей свободой, чем Шанель могла себе вообразить. Это совсем ее не огорчило, скорее наоборот.

— Аурелет, я хочу представить тебе Шанель из дома Лу-Сан-Тер, — вдруг услышала Шанель. Женщина оцепенела.

— Это что, распространенная фамилия в их стране, Фалон?

— Нет.

— Значит, она родственница Далдена Лу-Сан-Тера?

— Его сестра.

Аурелет буквально побелела.

— Нет, — начала она зловещим шепотом, который вскоре перешел на крик. — Скажи мне, что ты не соединился с дочерью той суки, которая привела сюда посетителей. Скажи, что это не так, Фалон!

— Дело сделано, Аурелет, — сказал Фалон. — И твои возражения ничего не изменят. Она моя подруга жизни, и к ней следует относиться как…

— Очень плохо, что тот побывал здесь, — в бешенстве прервала его Аурелет. — Но он уехал. А эту ты собираешься оставить? Я этого не допущу!

На лице Фалона отразился уже настоящий гнев.

— Здесь ты не имеешь права голоса.

— Я? Если она останется в этом доме, я ее вызову!

— Ради Дроды! — прогремел Фалон. — Ты осмеливаешься предъявлять мне ультиматум, сестра? Моя подруга жизни будет со мной!

— Тогда я вызываю ее здесь и сейчас! — так же громко крикнула Аурелет.

Воцарилось зловещее молчание. Взгляды всех присутствующих устремились в одну точку. И было отчего! Не каждый день можно видеть воина, тем более шодана, побагровевшего от злости. Или женщину, которая не подчиняется воину, хотя тот весь выходит из себя. По крайней мере Шанель никогда не видела ничего подобного.

Шанель смертельно побледнела. Эти бахаранцы слишком эмоциональны и совсем не умеют сдерживаться. Шанель в первый раз видела своего друга жизни действительно разозленным. Она не могла себе представить, что Фалон дойдет до такого состояния.

Шанель, однако, ошиблась, думая, что Фалон не может сдержать свой гнев.

— Я запрещаю, — сказал Фалон уже не так громко, но с не меньшей угрозой в голосе.

Аурелет тоже заговорила тише, но не сдалась. Наоборот, у нее был явно торжествующий вид.

— Ты не можешь этого запретить, брат. Вызов сделан.

— Я запрещаю своей женщине его принимать, так что с этим покончено.

Голубые глаза Аурелет сузились.

— Ты позволишь ей опозорить наш дом?

— Если ее друг жизни не оставляет ей выбора в этом деле, и она, как и должно, подчиняется ему — здесь нет никакого позора. Это ты опозорила наш дом, желая драться с одним из членов собственной семьи.

— Я никогда не признаю полукровку-посетительницу членом своей семьи! Скорее я…

— Димон, убери свою женщину с моих глаз, пока я не заявил о праве самому ее наказать.

Аурелет упиралась, и Димону пришлось силой выталкивать ее из дома.

Когда все успокоилось, Шанель вздохнула с облегчением, но еще долго не могла прийти в себя, потрясенная такой враждебностью. До сих пор никто еще не испытывал к ней такой ненависти, кроме разве что Ланар. И вот теперь Аурелет.

Когда в зале стало так же шумно, как и прежде, Шанель рискнула заговорить.

— У вас все время происходят такие маленькие семейные ссоры, Фалон? — спросила она.

— Мне очень жаль! — ответил он. — Я рад, что ты можешь шутить над этим, но мне действительно это очень неприятно.

— Может быть, тебе все же стоило разрешить мне принять ее вызов? — сказала Шанель. — Это не заняло бы много времени.

В ответ на это Фалон так сильно сжал ее, что Шанель едва не вскрикнула. Голос его звучал неласково.

— Не говори глупостей, женщина. Моя сестра — чемпионка по женскому бою на мечах. В Ка-але ей никто не может противостоять.

— Звезды, ну почему бы так прямо и не сказать? Тогда что же она хотела, просто унизить меня? Фалон отстранился и хмуро посмотрел на нее.

— А насчет убийства ты не подумала?

— Но она же женщина! — воскликнула Шанель. — И в большинстве случаев бьются не до смерти, так как потеря вызова гораздо привлекательнее.

— Для воина — пожалуй. Так могло бы быть и для Аурелет, если бы она уже когда-то не убивала. В ней слишком много ненависти, чтобы она не попыталась тебя убить.

— Ну тогда, наверно, я должна поблагодарить тебя за запрещение принять этот вызов.

— Наверно, — сухо ответил Фалон.

— Кстати, сколько воинов она победила?

— Ни одного.

— Но ты же сказал, что она лучшая в Ка-але, — напомнила Шанель.

— Лучшая в женском бое на мечах. Наши женщины не вызывают воинов, потому что не могут надеяться их победить.

— Тогда зачем женщинам вообще разрешают использовать мечи? — спросила Шанель.

— Иногда на нас совершает набеги северное племя Мал-Ники.

— Я догадываюсь, что это племя не очень искусно во владении мечом.

— Это так.

— Понятно. Поэтому женщины могут защитить себя, — заключила Шанель. — Но тогда почему ты называешь это женским боем на мечах?

— Потому что это другой стиль боя. Он дает женщине некоторый шанс противостоять большей силе и ловкости воина.

— Но, как я понимаю, совсем небольшой шанс против воинов Ба-Хар-ана?

— Да.

— Наверное, ты должен знать, что я сражаюсь как…

— Женщина, я больше не хочу слышать о том, чтобы ты приняла вызов. Если ты хочешь сражаться, сражайся со мной. Только тогда я могу быть уверен, что тебе не причинят вреда.