Месть географии. Что могут рассказать географические карты о грядущих конфликтах и битве против неизбежного - Роберт Д. Каплан

Но даже Китай не в состоянии контролировать события в Северной Корее. Сценарии, по которым происходило объединение других разделенных в прошлом государств (Вьетнама, Германии, Йемена), завершались успехом. Объединение никогда не было результатом исключительно преднамеренного процесса, а носило скорее все же характер неожиданности, без учета интересов всех заинтересованных сторон. Тем не менее похоже, что Китай все-таки скорее выиграет от возможного объединения двух корейских государств. Объединенное государство Корея будет, так или иначе, находиться под управлением Сеула, а Китай — крупнейший торговый партнер Южной Кореи. Объединенная Корея будет, скорее всего, националистическим образованием, исподлобья поглядывающим на своих более крупных соседей, Китай и Японию, которые в прошлом пытались ее оккупировать. Однако стоит отметить, что корейская неприязнь к Японии значительно сильнее, чем к Китаю, ведь Япония еще совсем недавно, в 1910–1945 гг., оккупировала полуостров. К тому же между Сеулом и Токио существуют споры относительно островов Лианкур (англ. Liancourt Rocks) в Восточном, согласно корейским географам, или же Японском, согласно японским картам, море. Тесная дружба именно с Китаем, а не с Японией может дать еще более мощный толчок для экономического развития новой страны. Объединенная Корея, склоняющаяся в сторону КНР и, напротив, не приемлет Японию, не будет видеть смысла в том, чтобы и дальше сохранять на своей территории войска США, что, в свою очередь, повлечет перевооружение Японии. Иначе говоря, легче верится в будущее Кореи в составе «Великого Китая», даже если военное присутствие США в Азии станет сокращаться.

Так, движение Китая в центральноазиатский «Хартленд» Маккиндера влияет на «Римленд» Спайкмена, частями которого являются Юго-Восточная Азия и Корея.

На сухопутных границах КНР, конечно, можно ожидать скорее благоприятного для страны развития событий, нежели появления каких-либо угроз. Это воскрешает в памяти комментарий политолога Миршаймера из «The Tragedy of Great Power Politics» («Трагедии политики великих держав»): «Наиболее опасными государствами на международной арене являются сухопутные державы с большими армиями».[338]Однако Китай лишь частично подпадает под эту категорию. Конечно, КНР находится на этапе расширяющейся сухопутной державы, а личный состав Народно-освободительной армии Китая (НОАК) насчитывает почти 1,6 млн человек. И на сегодня это — самая большая армия в мире. Но, как я уже отмечал, за исключением Индийского субконтинента и Корейского полуострова, Китай скорее заполняет области силового вакуума, чем противостоит конкретным государствам. Более того, как показали события 2008–2009 гг., у Китая нет современных экспедиционных войск, которые могли бы выполнять боевые задачи за пределами родины. В эти годы армия проявила себя во время землетрясения в Сычуани, в недавних этнических беспорядках в Тибете и Синьцзяне, а также в обеспечении особых мер безопасности на Олимпийских играх в Пекине. Но что же показали эти «учения по переброске войск из одного региона страны в другой» (как сами китайцы назвали происходящее)? По словам Эбрахама Денмарка, сотрудника Центра разработки новой стратегии национальной безопасности США, эти маневры показали всего лишь способность НОАК перебрасывать свои войска из одной части материкового Китая в другую. Именно войска, а не тяжелую технику и другое военное оборудование. Конечно, единственной мыслимой причиной, по которой НОАК будут пересекать границы Китая, может быть либо очередной военный конфликт с Индией, либо необходимость заполнить внезапно возникшие пустоты на карте Северной Кореи в случае падения тамошнего режима. Однако подобная ситуация также привлечет на территорию КНДР, которая по праву считается центром чрезвычайных ситуаций в регионе, и войска США, и армию Южной Кореи. Население Северной Кореи беднее иракцев и имеет более короткую историю ответственного самоуправления. Тот факт, что Китай способен заполнить возможные области силового вакуума вблизи любого участка своих протяженных границ с помощью такого оружия, как демографическое и экономическое давление, без необходимости опираться на действительно мощную экспедиционную армию, демонстрирует то, что он ощущает себя сейчас гораздо увереннее на суше, чем десятилетия и столетия до этого.

На протяжении последних лет китайские дипломаты приложили немало стараний, чтобы урегулировать существующие пограничные споры со странами Азии и другими соседями (среди которых Индия представляется бросающимся в глаза исключением[339]). Ввиду того что соглашения могут приниматься и не на условиях КНР, сам факт такого взвешенного подхода может свидетельствовать о высокоразвитом стратегическом мышлении. Китай подписал военные договоры с Россией, Казахстаном, Кыргызстаном и Таджикистаном. «Стабилизация китайских границ, возможно, важнейшее достижение геополитики последних десятилетий в Азии», — считает политолог Григиел.[340]Больше нет конфликтов между Россией и Маньчжурией, как во времена холодной войны, когда из-за этой постоянной угрозы Мао Цзэдун был вынужден расходовать львиную долю оборонного бюджета на сухопутные войска и пренебрегать военно-морскими силами. Важность этой перемены нельзя недооценивать. С древнейших времен Китай так или иначе целиком концентрировался на военных действиях на суше. Великая Китайская стена была построена в III в. до н. э. главным образом для того, чтоб противостоять набегам тюркских племен. Нашествие монголов с севера положило конец морским экспедициям в Индийском океане во времена династии Мин в XV в. Следовательно, благоприятная (на сегодняшний день) обстановка на суше позволила Китаю заняться строительством большого флота и восстанавливать свои позиции в Тихом и, возможно, даже в Индийском океане.

В то время как для приморских городов-государств и островных стран, больших и малых, стремление наращивать военно-морскую мощь представляется чем-то самоочевидным, для таких государств, как Китай, которые на протяжении истории были замкнуты сушей, это, скорее, выглядит как роскошь: этакий признак неких имперских амбиций. В прошлом китайцы, чувствуя себя в безопасности на плодородных землях в долинах рек, не имели большой необходимости выходить в море, подобно, к примеру, норвежцам, которые жили в холодных климатических условиях на бесплодных землях. Тихий океан мало что мог предложить Китаю, а во многом это вообще был путь в никуда. Что же делает ситуацию не похожей на ту, что сложилась в Средиземном и Эгейском морях с их многочисленными населенными островами в закрытом морском пространстве? В начале XIX в. немецкий философ Георг Гегель объяснил, что китайцы, в отличие от европейцев, не обладают достаточной смелостью для исследования морских просторов ввиду того, что эта нация связана с сельскохозяйственными циклами своих равнии.[341]Китайцы вплоть до XIII в., возможно, никогда и не слышали о Формозе (Тайване), а заселили его только к XVII в., лишь после того, как там основали свои поселения португальцы и голландцы.[342]Так что, активизируясь на море, Китай демонстрирует уверенность в своем положении на материке, в сердце Азии.