Советник президента - Андрей Мальгин

— Маш, ты знаешь, по-моему, машина за тобой не приехала. Машка с полным ртом подошла к окну и внимательно посмотрела вниз. Вдруг она закричала, как раненая чайка, слезы брызнули из ее глаз, не пережеванные куски калорийной булочки разлетелись по всей кухне:

— Мама-а-а-а! За нами приехала «волга»!

— Маша, этого не может быть, что ты говоришь. Нам бы позвонил водитель, как минимум…

— А вот он стоит возле машины, курит. Валентина бросилась к окну. Точно! Возле черной «волги» с синей мигалкой стоял Селифан и нервно курил. Невооруженным глазом было видно, что он не в духе. Валентина с Машкой выбежали на улицу: — Селифан, что случилось? Где наша машина?

— Вот ваша машина, — забыв поздороваться, зло ответил Селифан и показал на «волгу». На ней действительно имелся федеральный номер с буквами В-АА и флагом, но только цифры были другие.

— А где BMW?

— Вам поменяли машину. Теперь буду возить вас на этой.

— Почему поменяли?

— А я откуда знаю. С утра велели ехать на этой. Я тоже спросил, в чем дело. Мне Семен Семенович сказал: «Поступило распоряжение, что Присядкина теперь обслуживает «волга».

Машка в слезах бросилась домой. Она не могла себе представить, как подъезжает к школе на обычной «волге». Пусть с федеральным номером и с мигалкой, но на «волге»! У их блатной школы последнее время никто не видел никаких «волг». Даже Немцов, который чуть все правительство не пересадил на «волги», и тот свою дочь привозил в двадцатую школу на «ауди». Приехать на «волге»! Можно себе представить, что на это скажет Наседкина… Это позор! Позор! Валентина поднялась вслед за дочерью. В прихожей не было никого, кроме собаки, виляющей хвостом и скулящей. «Черт, а с собакой-то никто не вышел…» — подумала Валентина.

— Маша, — крикнула она вглубь квартиры, — если ты едешь в школу, то с Жизелью выйду я! А если не едешь, то скажи, я тогда поручу водителю ее выгулять!

— Я поеду! Сейчас слезы вытру, умоюсь и поеду! Валентина взяла поводок, пристегнула его к ошейнику и вывела собаку во двор. Во дворе буксовала незнакомая ей машина. Она не только въехала двумя задними колесами на газон, но теперь не могла оттуда выбраться. Мотор ревел, колеса прокручивались, и из-под них вылетал чернозем с клочками травы. Рядом стояли Артем с Василием и пытались помогать водителю советами. Увидев Валентину, они вжали головы в плечи. Вопреки их ожиданиям, Валентина молча проследовала со своей собакой мимо, даже не повернув в их сторону голову. Не поверив своему счастью, они решились, наконец, не жалея ни одежды, ни обуви, влезть на развороченный газон и попытаться вытолкнуть буксующую машину. Та с ревом выскочила на асфальт. Газон являл из себя жалкое зрелище. Но Валентина этого не видела. Она уже скрылась за углом дома. «Ну вот, — обреченно размышляла Валентина. — Началось. Допрыгались. Эти жуки из администрации его добьют. А вместе с ним и нас с Машкой. Сидеть сложа руки нельзя, это ясно. А вот что предпринять, непонятно. Звонить корреспондентам и сообщать, что Игнатию заменили BMW на «волгу»? Глупо. Не поймут. А сидеть и ждать развития событий — тоже невозможно. Кускусу дай палец — руку откусит…». Получилось смешно: Кускус — откусит. Но Валентине было не до каламбуров. Прямо перед ее носом с характерным пиканьем открылась металлическая дверь подъезда, где жил банкир, и оттуда сначала появился его живот, а потом и он сам.

— Здравствуйте, Валентина, — приветливо сказал он. — Как Игнатий Алексеевич? Приходите к нам с Ларисой, кофейку попьем. Я вот тут подумал, а может, нам соединить его административный ресурс с нашими ресурсами, так сказать, финансовыми? Вы как на это смотрите? Есть хорошие проекты… Валентина невразумительно пробурчала что-то в ответ и прошла мимо. «Нет у нас больше никакого ресурса. И, видимо, уже не будет», — с горечью подумала она. Надежды рушились одна за другой. Перспективы вырисовывались самые мрачные. Кому позвонить? С кем посоветоваться? Позвонить Берберше? Вот уж она будет довольна. Давилкиным? Они с ней даже не соединятся. Карлу в Германию? Начнет подстрекать. В его интересах, чтоб Присядкин тут наломал дров, оказался в центре скандала. А Валентина все-таки не была уверена, что сейчас им с Игнатием нужен именно скандал. На обратном пути Жизель присела прямо у банкирской двери и за пару секунд навалила на асфальт огромную кучу. Валентина с силой ударила ее носком своего сапога в бок. Сучка жалобно взвизгнула и потащила Валентину к их подъезду. Машины у подъезда не было. Значит, Машка все-таки отправилась в школу. Теперь ей предстоит приезжать туда на «волге». «Боже, какое унижение теперь ежедневно будет испытывать мой ребенок», — подумала с состраданием Валентина. Обычно перед входом в квартиру Валентина тщательно протирала собаке лапы специальной тряпкой, чтоб та не несла грязь внутрь. Но теперь она не стала этого делать, не смотря на то, что умная Жизель остановилась возле тряпки и терпеливо ждала. Валентина просто прошла мимо собаки, и та, видя, что хозяйка не в себе, понуро опустив голову, поплелась за ней. Игнатий был обнаружен точно в том месте, где с ним случился его первый приступ. К счастью, дверь так и не починили, и Валентина без труда смогла проникнуть в туалет. Присядкин, спустив штаны, сидел на том же унитазе с точно таким же отсутствующим выражением лица. «Еще не хватало. Опять он тут. Не на себе же его тащить к академику».

— Игнатий, собирайся, сейчас вернется машина, нам надо ехать к доктору.

Присядкин и ухом не повел. «Господи, — подумала Валентина. — Как же он меня достал! И главное, кричать на него нет никакого смысла. Он не отреагирует. Это уже не человек. Это живой труп какой-то. Просто не представляю, как мне с ним быть». И Валентина отправилась звонить академику. Одно из двух: или тот еще раз приедет к ним, или они запишутся на прием в другой день, когда Игнатий будет в здравом уме. Ленивый академик выбрал второе.

А между прочим, Игнатий теперь был вполне доволен жизнью. Его перестали мучить. Не донимали просьбами. Не заставляли делать того, что он не хотел. Иногда в полном сознании он обсуждал что-то с Валентиной. Они могли строить планы на будущее. Но потом наступал провал. Планы рушились. Время от времени она подсовывала ему что-то на подпись. Изредка возникала Машка. Игнатий даже точно не знал: живет она с ними или где-то отдельно. Возможно, с Василием. Она что-то говорила, но Игнатий не всегда мог разобрать смысл ее слов. Игнатий не чувствовал грани между явью, когда, например, перед ним появлялась Анька Бербер и с настойчивостью показывала какие-то фотографии, и причудливыми видениями, когда она же вылетала в окно, лежа на полосатом матрасике, на котором обычно спала в коридоре их собака. Сны переплелись с явью, бред с реальностью, но даже находясь, как казалось окружающим, в полном отрубе, Игнатий продолжал пребывать во власти каких-то переживаний. Его мозг работал. Обрывки мыслей ни на секунду не оставляли его, иногда оформляясь в какую-то цельную, законченную идею, но чаще так и оставаясь набором разрозненных образов и ощущений. «Папа, выпей чайку» — над ним заботливо склонялась Маша. «Чаек-то отравленный, небось», — успевал подумать Игнатий, но брал чашку и выпивал ее. Ему теперь уже было совершенно все равно: отравленный — не отравленный. Он не тяготился своим новым положением, но планов на будущее не строил. Ему в принципе было все равно — жить или умирать. Иногда его возили на работу. Ему даже случалось беседовать со своей секретаршей, когда она приносила ему чай. Иногда Игнатию звонила туда Валентина, он с ней что-то обсуждал, но когда он захотел позвонить ей сам, ему это не удалось. Телефонных номеров он не помнил ни одного, а обратиться к секретарше с просьбой соединить с домом — постеснялся. Впрочем, пару раз было так, что секретарша сама начинала названивать Валентине, когда видела, что Присядкин перестает реагировать на внешние раздражители. «Выпадает в осадок» — как образно выражалась она, когда перемывала ему косточки, сидя с подругами в кремлевском буфете. Теперь их перевели с Игнатием в самый дальний угол самого дальнего корпуса, и ходить в буфет стало заметно дольше. Поэтому она стала просиживать там гораздо больше времени, чем раньше. Раз уж пришла, то пришла. Лишний раз преодолевать эти два километра устланных коврами коридоров ей не хотелось. После таких звонков от секретарши Валентина каждый раз приезжала лично. Вместе с водителем они бережно вели Игнатия вниз, к машине. Попадавшиеся навстречу сотрудники администрации пугливо расступались, жались по стенам. Валентина вначале чувствовала себя не в своей тарелке в таких ситуациях, но потом привыкла. Какое-то время Валентина была уверена, что со дня на день Присядкина снимут с работы. На этот случай у нее был детально проработанный план, как поднять общественность на ноги, обвинив Кремль в наступлении на демократию. Но этого не происходило. И план свой Валентина не могла ввести в действие. А, впрочем, куда торопиться? Ведь кроме иномарки, у них ничего не отняли. Подумаешь, пересадили Игнатия в дальний угол. Кто это знает. А поликлиника осталась, санатории остались, разные бытовые удобства остались. И все за копейки… Конечно, в тот же президентский санаторий в «Соснах», что раскинулся близ Николиной Горы, можно попасть и не будучи сотрудником администрации. Там, как и в поликлинике, с удовольствием принимали «договорных». Но недавно Валентина узнала, что обычному смертному номер в «Соснах» обходится в 120.000 рублей в месяц, а она за себя и Присядкина платила по 800 рублей за тот же месяц. Это, правда, без учета питания, за питание все платят одинаково, кто на сколько поест, но зато все врачебные процедуры, массажи, бассейны, консультации лучших специалистов — для них с Игнатием получались ровно в 150 раз дешевле! Такая пропорция была очень по душе Валентине. А главное-то — остался в неприкосновенности замечательный статус президентского советника. Валентина никому не давала забыть об этом особом статусе. Время от времени звонила в газеты, диктуя туда сочиненную ей же самой «точку зрения правозащитника» на те или иные политические события. Понемногу готовилась к приближающемуся юбилею. На многие приемы, куда их приглашали вдвоем с Игнатием, Валентина теперь ходила без него, но с Машкой. Все так же непринужденно беседовала со старыми знакомыми, и так же легко заводила новые знакомства. Она понимала, что когда-нибудь это кончится. Что отчаявшись увидеть, наконец, самого советника, устроители подобных мероприятий просто раз и навсегда вычеркнут его из списка приглашенных. Но пока зовут — почему бы и не сходить. Тем более что многочисленные банкеты фактически заменяли им с Машкой ужин. Машка там, не взирая на косые взгляды, сгребала со столов все, что видела, трескала за обе щеки. Короче, не смотря на болезнь Игнатия, все шло своим чередом. Зарплату ему переводили на кредитку, бюллетени на Сивцевом Вражеке выписывали без волокиты, так что он мог отсутствовать на работе неделями и даже месяцами. Водитель всегда был под боком, в любую секунду был готов отвезти на дачу или к врачам. Жизнь продолжалась…