Завидная невеста - Конни Брокуэй

Она повернулась и направилась к двери.

— Извини меня, пожалуйста, — сказала она и, не оглядываясь, вышла из комнаты.

Лидия с горящими глазами промчалась мимо Эмили, не заметив ее, стоявшую в коридоре перед дверью в гостиную.

Эмили слышала последнюю часть разговора Лидии с Элинор. Она двигалась медленно. Иногда даже медленнее, чем было необходимо, потому что это давало ей возможность услышать какие-то обрывки разговоров. Особенно если то, о чем шла речь, могло, по ее мнению, в какой-то степени задеть ее интересы. Лидия даже не догадывалась, что Эмили в совершенстве владела «мастерством выживания».

— Явное безумие! — услышала она восклицание Элинор, открывая дверь.

— Этот диагноз я слышала и раньше, — сказала Эмили, входя в комнату.

Элинор слегка покраснела.

— Я не имела в виду тебя, Эмили.

— Я знаю, — сказала Эмили, садясь в кресло, чего она никогда бы не сделала, если бы в комнате находился кто-нибудь посторонний или если бы Элинор против этого возражала. Эмили знала, что она не возражает, пока никто этого не видит. Лидия не подозревала не только того, что Эмили была мастером выживания, но и того, что Элинор была большим снобом. Обе они вовсе не были плохими людьми, просто они были другими по натуре, чем Лидия.

Эмили хотелось бы думать, что это объясняется тем, что жизнь обошлась с ними сурово, но она понимала, что это было бы просто отговоркой. Лидии тоже выпало на долю немало боли. Конечно, не физической боли, но Эмили хорошо знала, что есть также боль иного рода. Любящее сердце могло иссохнуть в пустом уилширском доме.

Она ждала теперь, что Элинор что-нибудь скажет. Компаньонка не садится, прежде чем сядет герцогиня, и Эмили очень хорошо знала свое место и очень, очень дорожила им.

— Сядь, пожалуйста, Элинор.

Элинор чуть помедлила, глядя на сидящую в кресле Эмили, потом грациозно, несмотря на побаливающую спину, опустилась в кресло.

— Есть места и похуже Брислингтонского сумасшедшего дома, — сказала Эмили. — Пациентов там никогда не показывают ради забавы или для устрашения публики. У них строгий режим: физические упражнения, еда, отдых и какая-нибудь работа. Они чистые и сытые. Однако я была там несчастна.

— Конечно, — сказала Элинор, — ведь тебе там было не место.

Эмили радостно оживилась.

— Вот именно. Мне там было не место. Хотя некоторые говорят другое. Леди Пиклер, например, уверена, что Лидия совершила ошибку, забрав меня оттуда. И так думает не одна она.

Элинор раскрыла тонкие губы, чтобы что-то сказать, но Эмили заговорила первой.

— Я понимаю это беспокойство. Иногда я даже умышленно его вызываю. Да, мне трудно контролировать мои неприемлемые для окружающих импульсы. — Она наклонилась вперед и сказала, чуть поморщившись: — Кстати, в моей комнате сейчас лежит кусок мыла с герцогской печатью, изображенной на нем.

Элинор, давно привыкшая к пропаже мелких вещиц после визитов Эмили, даже глазом не моргнула.

— Да, я помню, что подарила его тебе.

Эмили рассмеялась.

— Ты действительно добрая, Элинор, и великодушная. — Ее смех затих, сменившись сочувственной улыбкой. — Я попросила бы тебя не забывать об этом, когда речь идет о Лидии, и быть по отношению к ней такой же великодушной, как ко мне.

Элинор закрыла глаза.

— Я хочу лишь сделать так, как лучше для Лидии.

— Ты хочешь сделать так, как лучше для тебя, — мягко поправила ее Эмили. — Как и я. Это естественно. Но мы должны преодолеть наш эгоизм, Элинор. Лидии не место с ними, как и мне не место в Брислингтоне.

Элинор начала было возражать, но Эмили ее остановила.

— Капитан Локтон дает ей шанс узнать такое счастье, какого ни мне, ни тебе, ни Саре узнать не довелось.

— Он хочет отобрать ее у друзей из высшего общества, в котором она родилась и выросла! — сердито оборвала ее Элинор.

Но Эмили в течение долгого времени уже вела эту борьбу сама с собой, стараясь проявить душевную щедрость вопреки собственным интересам. Так что ей были известны все аргументы Элинор. И все ответы.

— Он предлагает ей жизнь, фактически очень похожую на ту, которую вели ее родители. Я не имела удовольствия знать их, но я знаю их дочь, ее характер и ее любящую натуру и могу сделать вывод, что их союз был исключительно успешным и счастливым. Таким, о котором ни один из них не пожалел. Хотелось бы надеяться, что брак Лидии с ее капитаном будет таким же.

— Вздор! — отмахнулась Элинор. — Это совсем не одно и то же. Они все-таки оставались людьми влиятельными. Локтон же может предложить Лидий лишь бедность и безвестность.

— Возможно, они начнут совместную жизнь в бедности, — допустила Эмили, — но он, по-моему, не из тех, кто надолго останется бедным, если предоставится подходящая возможность. А что касается безвестности и высшего общества, то Лидия заслуживает того, чтобы узнать, какая она есть, когда за ней никто не наблюдает. Мы с тобой уже знаем, какого калибра она человек и каков у нее характер. Нам известны ее доброта, преданность и щедрость. Я уверена, что капитан Локтон тоже это знает. Он любит ее, Элинор.

— Любовь, — презрительно фыркнула Элинор. — Долго ли продлится его любовь? Разве он сможет давать ей то, что уже дала я? Это были долгие годы любви, заботы и руководства формированием ее характера. Годы, Эмили! А что будет с тобой? — продолжала герцогиня. — Неужели ты думаешь, что они пригласят тебя жить с ними, когда у них не будет средств даже для того, чтобы прилично прокормить себя? Да и в какой роли ты могла бы жить с ними? В качестве служанки? Или нянюшки?

— Мне бы хотелось стать нянюшкой, — мечтательным тоном сказала Эмили. Она прикоснулась к руке Элинор. — Послушай, если бы Лидия не любила капитана Локтона, я не стала бы на этом настаивать. Но Лидия любит его. И он любит ее. — Она заглянула Элинор в глаза. — Если ты уговоришь ее выйти замуж за кого-нибудь другого, то она в конце концов станет одной из нас: женщиной, которая бежит со своим любовником, чтобы утолить голод своего несчастного сердца; или женщиной, муж которой так мало ценил ее, что бросил в сумасшедшем доме; или женщиной, которую долгие годы плохого обращения наполнили такой горечью, что она перестала верить в любовь.

Элинор издала страдальческий вздох. Эмили встретила ее взгляд с сочувствием, но ни на какие компромиссы пойти не пожелала.

— Неужели ты этого хочешь для Лидии?

Элинор опустила голову и взглянула на сложенные на коленях руки.

— Нет, — прошептала она. — Конечно, нет.

— Извини, старина, — печально сказал Бортон.

Он только что вошел в библиотеку Неда и, держа шляпу в руке, остановился возле двери. Сообщив свои новости, он готовился уйти. Однако видя, в каком состоянии Нед, он не мог уйти сразу. Неду потребовалось все его самообладание, чтобы удержаться на ногах.