Роковая точка "Бурбона" - Анатолий Терещенко

Царь напомнил, что, когда Соединенные Штаты боролись за независимость, Россия их поддержала — направила свою эскадру к американским берегам. Так вот, долгие годы считалось, что этот приветственный адрес утерян, но мы с супругой обнаружили его в хранилищах университета и опубликовали в журнале «Советский Союз», который издавался на английском языке.

— И уже там вы выполняли какое-то разведзадание?

— Нет, конечно. Мне предстояло вжиться в американскую жизнь, больше о ней узнать. Впрочем, так получилось, что мне пришлось поучаствовать в одной из очень любопытных операций. Здесь, в окрестностях Сан-Франциско, в то время жил Александр Керенский. Тот самый, который возглавлял Временное правительство. Он, услышав, что в местном университете появились «советские — русские», захотел с нами встретиться. Когда я связался с руководством, то мне разрешили побеседовать с ним и в ходе разговора предложить Керенскому возвратиться в СССР на любых условиях. Ему предлагалось жить в любом городе, предоставлялись хорошая квартира, загородный дом и так далее…

— А что требовали взамен?

— «Успокоиться» наконец-то в политическом плане и вернуть свои архивы — там, предполагалось, могли быть документы о связях Ленина с немецким генеральным штабом, который якобы дал вождю большевиков деньги на революцию.

— И какова была реакция Керенского?

— Он сказал, что первое, что он сделает, когда вернется в Россию, поедет к рабочим Путиловского завода, пролетариям огромных городов, вступит с ними в открытый диалог, разъяснит им свою позицию в 1917 году, разъяснит, как они ошибались, отдав власть большевикам…

Кстати, ему очень понравилась молодая супружеская пара из Москвы, и он неожиданно задал вопрос: а вы ребята, члены партии или нет? Надо сказать, за границей нам строжайше запрещалось сообщать о своем членстве в КПСС. Мы прошли через сотни различного рода инструктажей, и везде лейтмотивом звучало — только члены профсоюза. Такая была страшная тайна. Хотя из двадцати одного человека нашей группы беспартийной была только моя жена.

Услышав вопрос Керенского, мы дружно замотали головами — нет. И сразу объяснили, дескать, еще не заслужили подобной чести. Керенский был разочарован — по его мнению, нам следовало быть активными, заниматься политикой.

«Хотите — сразу предложил — напишу вам рекомендацию. Прямо на имя Хрущева, что вы ребята хорошие, достойные быть членами партии». На секунду я представил возможную реакцию своего руководства на подобный документ, и мы с женой еще энергичнее завертели головами.

Сейчас, честно говоря, жалею, что отказался. Стал бы владельцем исторического раритета. Любопытно, что после завершения командировки меня вызвали в международный отдел ЦК и попросили рассказать о беседе с Керенским. Собралось много сотрудников. И вот когда мое выступление дошло до эпизода с рекомендацией в партию, из зала реплика — сглупил, надо было брать. Я подумал — хорошо вам тут говорить, а взял бы, потом не расплевался.

— Известно, что вы причастны к одной из самых загадочных страниц противоборства американских и отечественных спецслужб. Речь идет об обезвреживании генерал-майора Дмитрия Полякова, ответственного работника ГРУ, завербованного спецслужбами США. В течение четверти века этот человек снабжал Вашингтон ценнейшей информацией о политических, экономических и военных планах Кремля. Неслучайно директор ЦРУ Джеймс Вулси отмечал, что «из всех секретных агентов США, завербованных в ходе холодной войны, генерал Поляков был драгоценным камнем в короне».

Особенно сильный удар Поляков нанес по военной разведке. Он предал около двух десятков наших разведчиков, работавших в США, свыше сотни агентов, завербованных в Америке. Можно констатировать, что предатель парализовал одно из важнейших направлений работы ГРУ — нелегальную разведку на американском направлении. При каких обстоятельствах вы познакомились с Поляковым?

— Произошло это в 1961 году, когда я оказался в специальной командировке в США. Полковник Дмитрий Поляков тогда представлял СССР в комитете начальников штабов при ООН, являясь одновременно заместителем резидента по нелегальной разведке. Я поступил в его распоряжение…

Поляков стал готовить меня к «первому заданию». Оно заключалось в том, что я должен подготовить и отправить нашему агенту письмо, наклеив на конверт марку с обусловленным рисунком. Как это часто бывает в подобных случаях, выполняя «первое задание», я переволновался и отправил конверт. без марки. Она осталась у меня — до сих пор помню изображенный на ней рисунок.

Конечно, можно было промолчать, но я доложил Полякову о своей ошибке. Что тут началось: крик, ругань, оскорбления.

«Твое счастье, что письмо это не «боевое», а «учебное», — кричал мне Поляков, — а то я отправил бы тебя в Москву завтра же».

Как помню, самым «теплым» выражением в его тирадах было слово «коновал».

Наши отношения столь обострились, что руководство решило перевести меня в легальную разведку. Я попал под командование другого офицера.

— Когда его завербовали?

— В ноябре 1961 года Поляков стал агентом ФБР. Впоследствии бюро передало его в ЦРУ, где он числился до 1987 года.

— Как же Поляков сумел продержаться четверть века?

— ФБР и ЦРУ дали ему много кличек — «Бурбон», «Топ-Хэт», «Дональд», «Спектр», но ни одна из них не отражает качеств этого человека. Наиболее подходящей кличкой для него была бы «Хитрый лис».

Он предавал своих товарищей так ловко, что никогда не попадал под подозрение. К свойствам его характера — уму и хитрости — следует добавить профессиональную память. Он практически фотографировал в голове все, что видел и читал. Имел крепкие нервы. Никогда, даже на снимках, сделанных в момент ареста, на его лице нельзя было прочитать волнения. И еще одно качество — звериная, другое слово тут неуместно, осторожность. Поляков поставил американцам условие: тайники в Москве будет назначать он сам. Считал, что иностранные шпионы в Москве действуют по шаблону и могут стать легкой добычей контрразведчиков.

И все же последующий анализ показал, что он трижды считал себя разоблаченным и уничтожал все улики. Так было в 1962 году, когда Поляков впервые передал информацию с помощью контейнера. Тогда он, используя служебный фотоаппарат, прямо в своем кабинете переснял секретный справочник Генерального штаба. Микропленку заделал в контейнер и в соответствии с графиком тайниковых операций отправился в Центральный парк культуры и отдыха имени Горького.

Тайник размещался на одном из столбов ограды и назывался «Арт». Предатель заложил контейнер и поставил соответствующий сигнал — провел черту на столбе. Его путь из дома на работу пролегал мимо этого места.

Утром следующего дня Поляков надеялся увидеть ответный сигнал об изъятии донесения. Однако его не было. Наверняка менее опытный разведчик попытался бы проверить тайник. Но Поляков не сделал этого, понимая, какими неприятностями это чревато. Почти месяц он жил в страшном напряжении, просчитывал каждый свой шаг и поступок. Перевел дух лишь в сентябре, когда в «Нью-Йорк таймс» прочитал послание о получении посылки от «Арта».