Лощина Язычников. Книга Блэквелл - Николь Фиорина

бы сказать, что все в порядке, и притвориться, что этого никогда не было, но это было не в порядке. Я хотела бы забыть об этом, но забыть было бы глупо с моей стороны. Вместо этого я сложила ситуацию и заперла ее в шкаф, хранящийся в глубине моего сознания, с пометкой «никогда больше».

— Я не знаю, что происходит между тобой и Блэквеллом, — продолжил Кейн, — но если он знает, что для него лучше, он отступит.

— Что для него лучше? — спросила я, оскорбленная, как будто Кейн угрожал мне.

— Давай просто скажем, что ты находишься под защитой Священного Моря. Блэквелл не может находиться ближе чем в двадцати футах от тебя без нашего разрешения. Если он подойдет к тебе или заговорит с тобой, Орден накажет его, бросит в туннели. Так что, если он тебе небезразличен, тебе тоже следует держаться подальше.

Он засунул руки в карманы, идя рядом со мной. — Это то, что лучше для всех.

— Подожди, — я остановилась, глядя на Кейна, — Почему? Почему он не может быть рядом со мной?

Было ли это причиной странного поведения Джулиана? Было ли это причиной, по которой он прятал нас? Это ответило на все вопросы, но почему Джулиан просто не сказал мне?

— Ты хоть представляешь, на что способен Блэквелл? Один промах, и ты труп. Это то, чего ты хочешь?

Его брови сошлись вместе, и он наклонился вперед.

— Ты думаешь, Бенни хочет похоронить свою внучку? Потому что я этого не хочу.

— Это низко, Кейн. Даже для тебя. Используя Бенни таким образом, — я покачала головой, — И кстати, я не думаю, что защита означает лапать меня. Когда я говорю «стоп», я имею в виду именно это. Когда я говорю «просто друзья», я имею в виду именно это. Здесь нет никакого подтекста или скрытого смысла. Если ты еще раз так ко мне прикоснешься…

— Я сказал, что мне жаль. Я был пьяным и возбужденным мудаком, Фэллон. Я понял, хорошо?

Он стоял, подняв брови, руки по швам.

— Момент прошел. Поверь мне, этого больше не повторится.

Он сказал это с таким отвращением, как будто от одной мысли о том, чтобы посмотреть на меня, у него во рту появился кислый привкус.

Между нами прошли молчаливые секунды, и ремень от моей сумки для ноутбука впился мне в плечо, возвращая меня в реальность. Мои глаза скользили взад и вперед между его глазами, когда я думала о том, что сказал дедушка, что Священное Море может защитить меня, когда он уйдет.

— От кого Священное Море защищает меня?

Глаза Кейна расширились, и он покачал головой. — Наверное, от этих Полых язычников, — выдохнул он, и я закатила глаза, ерзая на месте, когда он отстранился от моего плеча. — Слушай, все, что я знаю, это то, что твой отец попросил свой ковен защитить тебя, если ты вернешься. Ты вернулась, Фэллон. Это та ситуация, в которую ты сама себя загнала. Мой совет — держись подальше от Блэквелла. Я не сомневаюсь, что он убивал людей раньше, и он убьет тебя. Никто не застрахован от этого. У тебя есть какие-нибудь предположения, кем был его отец?

Я покачала головой, и Кейн втянул в себя воздух.

— Джавино Блэквелл. Убил полдюжины человек, прежде чем его сожгли на скалах. Это у Блэквеллов в крови, и ты не можешь исправить то, что у тебя в крови.

Остаток пути прошел в тишине, и я больше не хотела здесь находиться.

Я хотела найти Джулиана. Я хотела сказать ему те же слова, что он сказал мне.

Я хотела сказать ему, что все они лжецы, но не мы. Я хотела сказать ему, что я никому из них не верю, что они не знали его так, как его знала я.

Но я сдерживала свои эмоции, пока мы вчетвером стояли перед крошечной витриной магазина, зажатой между тату-салоном и салоном красоты. Сбоку тянулась неоново-синяя мигающая вывеска с надписью «Экстрасенс».

— Я предупреждала тебя о них, не так ли?

прошептала Мандэй, говоря о полых язычниках, когда она открыла дверь, прежде чем мы все вошли внутрь.

— Я просто не думаю, что они такие плохие, какими их все представляют, — прошептала я в ответ, чувствуя необходимость защитить Джулиана.

Кейн застонал.

Мандэй усмехнулась. — Говорит девушка, которая сбежала и чуть не покинула Воющую Лощину из-за них.

Майло, который уже отошел в сторону, промолчал и подошел к стене, где полки были забиты книгами, штабелями от пола до потолка. Корешки были изношены, потрескались и облупились — свидетельство того, что их перечитывали снова и снова. Надпись выцвела, и я провела пальцем по неровным выступам, собирая пыль, затем сдула пушок с кончика пальца.

Мандэй несколько раз хлопнула ладонью по звонку на столешнице.

— Эй? Мисс Элеонор!

— Притормози. Она идет, — прошипел Майло.

Мандэй прищурилась, глядя на него, как раз в тот момент, когда занавес из бус раздвинулся посередине и появилась высокая женщина с бритой головой и золотыми обручами, пронзающими края ее ушей. На ней была черная блузка с панелями поверх черных брюк со швами, отделанными золотом и блестками. Глаза, черные, как ночь, нашли мои через всю комнату, когда знакомая и понимающая натянутая усмешка растянулась на ее широких губах.

Дыхание покинуло меня, и моя грудь сжалась.

— Ты выглядишь так же, как…

— Мариетта, — закончила она мое предложение и опустила голову в одном кивке. — Она была моей сестрой-близнецом.

Ее кенийский акцент был таким же плавным, сильным и упрямым, как у Мариетты, не испорченный мейнерами. Это было все равно, что снова увидеть Мариетту, и эмоции хлынули из моей груди, поднялись к горлу и защипали глаза. Мне хотелось броситься к ней и обнять, вдохнуть отчетливый аромат розмарина и шалфея. — А ты, должно быть, наше Лунное дитя.

— Прости, — я покачала головой, пытаясь сделать ровный вдох. — Это тяжело для меня. Ты выглядишь так же, как она.

— Я тоже скучаю по ней, дитя. Пойдем, давай поговорим.

Элеонора провела меня сквозь занавес из бисера к задней части зала. Со стен свисали бархатные фиолетовые и зеленые полотна, а в углах узкого коридора, заваленного коробками и инвентарем, горели благовония. Она открыла дверь в маленькую комнату, и мы обе вошли.

Шелковая фиолетовая скатерть, накинутая на круглый стол, расположенный в центре комнаты, с двумя стульями с ворсом, стоящими друг напротив друга, со свернутыми подлокотниками и вырезанными на дереве деталями в виде завитков. По центру стола веером была разложена колода карт таро. Свечи разной высоты стояли вдоль стен